Наверху они встретили Бетрис, тоже во вчерашнем лавандово-чёрном траурном платье. Было видно, что она так и не ложилась спать. Кэсерил затащил братьев ди Гьюра в свой кабинет, чтобы они не маячили на виду у всех в коридоре, и закрыл их там. Сам же вместе с Палли прошёл в гостиную.
Бетрис коснулась рукой запечатанного пакета на маленьком столике.
— Все письма готовы к отправке… — она кинула взгляд на Палли и замялась, — в Валенду.
— Исель спит? — спокойно спросил Кэсерил.
— Нет, просто отдыхает. Она захочет поговорить с вами. Обоими. — Бетрис на минуту скрылась в спальне, откуда донёсся приглушённый разговор, затем снова вышла с двумя книгами под мышкой.
— Я спустилась в библиотеку рея и нашла два одинаковых тома. Выбрала самые толстые, чтобы было больше слов для выбора.
— Отлично, — сказал Кэсерил и взял одну из книг. Взглянув на неё, он вздрогнул и горько засмеялся. «Ордолл» — гласили золотые буквы на переплёте. «Пятилистник души». — Замечательно. Мне как раз нужно освежить свои теологические познания, — и он положил её рядом с пакетом писем.
Вышла Исель в тяжёлом синем бархатном платье, из-под которого выглядывала белая полоска ночной рубашки. Её янтарные волосы густыми волнами ниспадали на плечи. Лицо было бледным и припухшим от недосыпания, как и у Бетрис. Она кивнула Кэсерилу и Палли.
— Милорд ди Паллиар. Благодарю, что согласились мне помочь.
— Я… э-э… — пробормотал Палли. И взглянул искоса на Кэсерила, словно спрашивая: «На что это я согласился?»
— Он поедет вместо вас? — взволнованно спросила Бетрис. — Вам нельзя ехать, вы же знаете, нельзя.
— Э-э… нет. Палли, вместо этого я прошу тебя служить принцессе Исель и защищать её. Лично. Во имя богов и особенно во имя леди Весны. В этом нет никакой измены — она полноправная наследница Шалиона. Таким образом, ты имеешь честь стать её первым придворным.
— Я… я… я могу принести клятву верности в дополнение к той, что давал вашему брату Орико, леди. Я не могу поклясться в верности вам одной, минуя его.
— Я и не прошу вас быть верной мне в ущерб моему брату. Я прошу только быть верной прежде мне, а уж потом его канцлеру.
— О, тогда конечно. — Палли просиял. — С удовольствием.
Он поцеловал Исель в лоб, затем коснулся поцелуем обеих рук и ног, обутых в тапочки, и, встав на колени, принёс клятву верности лорда Шалиона, засвидетельствованную Кэсерилом и Бетрис. Затем, всё ещё на коленях, он спросил:
— Принцесса, что вы думаете о ди Джеррине как о новом священном генерале ордена Дочери?
— Я думаю… что пока не готова отдать кому-то предпочтение. Но он, с моей точки зрения, в любом случае гораздо больше подходит на этот пост, чем любой кандидат из клана ди Джиронала.
Палли кивнул, одобряя её взвешенные слова, и встал.
— Я ему передам.
— Исель на время похорон Тейдеса потребуется вся практическая помощь, какую ты только сможешь оказать, — сказал другу Кэсерил. — Он должен быть похоронен в Валенде. Могу я предложить ей включить твой паллиарский отряд в траурный кортеж? Это послужит формальным поводом для частых встреч и обеспечит твоё присутствие рядом с ней, когда она покинет Кардегосс.
— О, как вы быстро думаете, Кэсерил, — отметила Исель.
Кэсерил отнюдь не чувствовал себя быстрым. Напротив, ему казалось, что его мысли по сравнению с мыслями Исель понуро плетутся в тяжеленных сапогах, на которые налипло фунтов по двадцать грязи. Власть, перешедшая к ней прошлой ночью, словно освободила некую дремавшую внутри энергию; принцесса загорелась, запылала внутри своего тёмного кокона. Ему казалось, что если он закроет глаза, то увидит, что она действительно светится.
— Но неужели вы должны ехать один, Кэсерил? — печально спросила Бетрис. — Мне это совсем не нравится.
Исель прикусила губу.
— До Валенды, видимо, придётся. Едва ли в Кардегоссе найдётся кто-нибудь, кому мы могли бы доверить стать его спутником. — Она посмотрела на своего секретаря с сомнением. — А в Валенде моя бабушка, возможно, предоставит вам людей. По правде говоря, вам не следует появляться перед Лисом одному, без сопровождения. Не хочу, чтобы мы выглядели отчаявшимися, — и она горько вздохнула, — хотя так оно и есть на самом деле.
Бетрис потянула её за бархатный рукав.
— А если он почувствует себя плохо в пути? Вдруг опухоль разрастётся ещё? И кто сожжёт его тело, если он умрёт?
Палли вздрогнул.
— Опухоль? Кэсерил! Что ещё за опухоль?!
— Кэсерил! Вы что, не сказали ему? Я думала, он ваш друг! — Бетрис повернулась к Палли. — Он собирается сесть на лошадь и скакать — скакать! — в Ибру с огромной, смертельно опасной опухолью в животе, без всякой возможности получить по дороге помощь! По мне, так это не смелость, а глупость. В Ибру ему поехать придётся, поскольку другой кандидатуры просто нет, но ведь не одному же!
Палли выпрямился, прижал к губам большой палец и посмотрел на Кэсерила, прищурив глаза. Наконец он проговорил:
— Я так и знал, что ты болен. Ты плохо выглядишь.
— Да, но с этим уже ничего не поделать.
— Хм… а насколько плохо… то есть… э-э… ты…
— Умираю ли я? Да. Сколько мне осталось? Никому не известно. Этим моя жизнь несколько отличается от ваших, как заметил просвещённый Умегат, только и всего. Да и кто хочет умереть в постели?
— Ты. Ты всегда так говорил. Глубоким стариком, в постели, с чьей-нибудь женой.
— С моей желательно. — Кэсерил тяжело вздохнул. — Ну да ладно. — Ему удалось не взглянуть на Бетрис. — Моя смерть — это проблемы богов. Что до меня, я отправлюсь, как только будет осёдлана лошадь.
Кэсерил встал и взял в руки пакет и книгу. Палли взглянул на Бетрис, которая стояла, стиснув сплетённые пальцы, и умоляюще смотрела на него. Он что-то прошептал себе под нос, затем вдруг шагнул к двери в кабинет и резким движением распахнул её. Фойкс ди Гьюра — одно большое ухо, прижатое к двери, — отскочил и, стремительно выпрямившись, улыбнулся своему командиру. Его брат Ферда, стоявший прислонясь к противоположной стене, фыркнул.
— Эй, мальчики, — мягко сказал Палли, — у меня для вас небольшое дельце.
Кэсерил, одетый в зимний костюм для верховой езды, прошёл через ворота Зангра в сопровождении Палли. Через плечо его был перекинут ремень седельной сумки, тяжёлой от уложенного в неё груза: смены одежды, капельки удачи, теологии и государственной измены.
Братья ди Гьюра уже топтались на конюшенном дворе. По приказанию Палли они успели сбегать во дворец ди Джеррина, переоделись из бело-голубых нарядных мундиров в дорожные костюмы и обули высокие удобные сапоги.
