— Какая дикость!
— Да, сэр.
— Это просто чудо, что вам удалось выжить.
— Именно так. — Кэсерил моргнул и улыбнулся. — Но вы же получили обратно деньги, отосланные за моё освобождение? Или их прикарманил какой-нибудь вор? Хотелось бы верить, что никто не смог нажиться на этом обмане.
— Я не помню. Этим занимался интендант.
— Ну что ж, это была ужасная ошибка. Хорошо, что в конце концов её удалось исправить.
— Конечно. Я должен как-нибудь услышать рассказ о ваших приключениях.
— Когда пожелаете, милорд.
Ди Джиронал коротко кивнул, улыбнулся и, явно успокоившись, отошёл.
Кэсерил послал ему ответную улыбку, радуясь своему самообладанию — если, конечно, оно не было следствием болезненного страха. Как оказалось, он мог улыбаться, улыбаться и улыбаться, вместо того чтобы вцепиться в ненавистное лживое горло.
«Я, кажется, становлюсь настоящим придворным?»
Кэсерил успокоился — самые страшные ожидания не оправдались — и, оставив попытки притворяться невидимкой, направился к леди Бетрис с целью протанцевать с ней хотя бы один тур. Он знал, что высок и неуклюж и совсем не искусен в танцах, но по крайней мере не пьян в стельку в отличие от большинства присутствующих кавалеров, что само по себе давало значительное преимущество. Не говоря уже о преимуществе над Дондо ди Джироналом, который после того, как на некоторое время монополизировал Исель, вдруг удалился со своими приспешниками в поисках более низменных удовольствий или — как втайне надеялся Кэсерил — в поисках пустынного коридора, где мог бы извергнуть из недр своего желудка то, что успел погрузить туда за столом. Глаза Бетрис радостно блестели, когда они с Кэсерилом кружились в танце.
Через некоторое время Орико проснулся, музыканты же устали, и вечер подошёл к концу. Кэсерил мобилизовал пажей, леди Бетрис и сьеру ди Врит помочь перенести подарки Исель в её покои. Тейдес, не интересовавшийся танцами, вполне насладился изобилием разнообразных сладостей. Напитками он как будто тоже интересовался мало, но не исключено было, что ди Санде ещё придётся повозиться до рассвета со своим подопечным, ибо мальчик был всё-таки пьян — не столько от вина, сколько от уделённого ему внимания.
— Лорд Дондо сказал, что кто угодно примет меня за восемнадцатилетнего! — триумфально заявил он Исель напоследок. За последнее лето он сильно вытянулся, обогнав в росте старшую сестру, что служило постоянным поводом для гордости с его стороны и насмешливого фырканья со стороны Исель. Тейдес чуть не летел к своей спальне, распираемый восторгом, едва касаясь ногами земли.
В покоях Исель, когда Кэсерил укладывал подарки в сундук, снабжённый надёжным замком, помогавшая ему Бетрис спросила:
— Так почему вы не пользуетесь своим первым именем, лорд Кэс? Что вам не нравится в Люпе ?
[1]
Это же замечательное, настоящее мужское имя.
— У меня с ним связаны неприятные ассоциации. — Он вздохнул и улыбнулся. — Мой старший брат со своими друзьями издевался надо мной, тявкая и подвывая, как волчонок; это доводило меня до истерики… Увы, когда я достаточно подрос, чтобы отколотить его, ему эта игра уже надоела. Жутко нечестно с его стороны.
Бетрис звонко рассмеялась.
— Тогда понятно.
Добравшись до своей спальни, Кэсерил понял, что не в состоянии выполнить данное им обещание написать подробный доклад провинкаре. Раздираемый противоречивыми стремлениями — упасть в постель или всё же выполнить свои долг, — он с тяжёлым вздохом достал перья и воск. И отчёт его оказался куда короче запланированного увлекательного рассказа обо всём происшедшем за это время — всего несколько коротких строчек, завершавшихся словами: «В Кардегоссе всё спокойно».
Он запечатал письмо, отыскал сонного пажа и приказал передать послание любому курьеру, который собирается завтра утром отбыть из Зангра. После чего Кэсерил рухнул на кровать и не пошелохнулся до утра.
Глава 8
Банкет, посвящённый прибытию дорогих гостей, продолжался за завтраком, обедом и ужином на следующий день. Вечерний приём включал в себя маскарад. Изобилие вкусной еды, всякий раз щедро выставляемой на столы, поначалу навевало на Кэсерила печальные думы о том, что чрезмерная полнота рея при таком образе жизни легко объяснима, а потом его стало искренне удивлять, что Орико всё ещё может передвигаться самостоятельно. Наконец поток подарков царственным родственникам постепенно иссяк. Кэсерил внёс все подношения в реестр и задумался, при каких обстоятельствах некоторые из них можно было бы передарить кому-нибудь другому. Ожидалось, что Исель будет щедра.
На четвёртое утро Кэсерил очнулся от безумного сна, в котором он с полными руками драгоценностей метался по замку, не успевая доставить их надлежащим людям в надлежащее время. Протерев глаза и стряхнув с век песок сновидения, он решил, что этот сон — следствие либо креплёных вин Орико, либо большого количества миндальной пасты в сладостях.
Интересно, какие блюда ему предстоит отведать сегодня. Кэсерил рассмеялся своим мыслям, вспомнив скудный рацион времён осады Готоргета. И, продолжая ухмыляться, выбрался из уютной постели.
Встряхнув тунику, которая была на нём вчера, он вытащил из-за обшлага большой кусок засохшего хлеба. Это Бетрис попросила его припрятать хлеб, когда внезапно начавшийся дождь прервал их послеполуденный пикник на реке. Кэсерил подумал, уж не для того ли и были изначально предназначены эти широченные рукава, чтобы таскать со стола провизию. Он стащил с себя ночную рубашку, натянул штаны и подошёл к тазику для умывания.
Из раскрытого окна донёсся странный хлопающий звук. Кэсерил, вздрогнув от неожиданности, обернулся и увидел одного из воронов, гнездившихся в замке, который расселся по-хозяйски на широком каменном подоконнике, склонив голову набок. Ворон дважды каркнул, а потом издал какое-то странное скрипучее бормотание. Поражённый Кэсерил быстро промокнул лицо полотенцем и, взяв хлеб, медленно приблизился к птице. Настолько ли она ручная, чтобы принять от него еду?
Ворон, похоже, заметил угощение, поскольку не улетел, а продолжал сидеть на окне. Кэсерил отщипнул кусочек. Блестящая чёрная птица несколько секунд пристально изучала человека, затем резким движением выхватила зажатый между двумя пальцами хлеб. Кэсерил удержался и не отдёрнул руку, когда большой крепкий клюв задел — но не поранил — его плоть. Птица встряхнула крыльями, вытянув хвост, на котором не хватало нескольких перьев. Она пробормотала что-то ещё, снова каркнула. Резкий звук отдался в комнате эхом.
— Ну что ты всё кар-кар, — передразнил Кэсерил. — Нужно сказать Кэс, Кэс!
Несколько минут он развлекался, обучая ворона новому слову, и добился почти сносного «Кэсерил! Кэсерил!» — с забавным птичьим выговором. Ворон, похоже, развлекался тоже. Однако, несмотря на подачки в виде кусочков хлеба, попытки улучшить его выговор увенчались ещё меньшим успехом, чем борьба с неправильным дартаканским произношением Исель.
