Послушайте, алкоголики. Ни любовь, ни сострадание, ни материнские, или, там, отцовские чувства не заставят вас бросить пить. Родственники всех мастей – это всего лишь стаканы спирта, которые можно выдоить, если правильно прижать. Трезвые друзья, как бы они ни клялись в вечной дружбе, бросят вас, не желая светиться рядом с отщепенцем. Социум проедется по вам асфальтовым катком и закрасит получившееся пятно черной краской. Точно так же вы ответите всему миру. Ведь для вас весь этот мир – всего лишь озеро невыпито-го бухла.
Послушайте, алкоголики. Пока вы будете добродушно взирать на свет, ни хрена не изменится. Пока вы будете жалеть птичек, зайчиков, обосранных детишек, абстрактно голодающих негров в Африке (всю жизнь не понимал, глядя в экран телевизора, на хер мне их жалеть) или сентиментально плакать от тупого шансона – ни хрена не изменится.
Пока вы будете втроем обниматься перед флягой спирта и уважать друг друга, пока вы будете клясться друг другу в вечной дружбе, пока вы будете таскать невменяемых сотоварищей до обшарпанных дверей – ни хрена не изменится.
Послушайте, алкоголики! У вас только один выход – возненавидеть ВСЕ.
Себя, ближнего своего, природу, страну, Бога, мир, который Он придумал, и понять, что никто, никогда, ни за что… Не поможет вам.
Сзади – никого нет.
Только черные крылья твоего ангела.
Взмахни ими – и ты услышишь шорох смерти.
Никто к тебе больше не подойдет.
Никто не поможет.
Никто не будет любить тебя.
Никто не вытащит из теплого говна.
Кроме тебя самого.
Алкоголизм не лечится …
Как не лечится смерть.
Сделать так, чтобы дракон оставил тебя в покое, невозможно. Но если кормить его каждый день… В конце концов, обожравшись, он впадает в спячку. А дальше – только воля решает все.
Только воля.
Воля.
И ничего больше.
Что такое? Мальчик, ты поднес стакан ко рту и остановился? Не слушай дядю, дядя херню несет. Выпей. Когда ты через несколько лет будешь лежать в личиночной позе, тебе пригрезится дельфинья улыбка дракона. Ведь он никогда не спит…
А мне надо выживать.
Мне похуй все ваши сказки о здоровом образе жизни. Я своего дракона накормил на ближайшие три года. Воля и ненависть решают все.
…Сердце билось так, что отдавало в ушах. Я лежал в позе эмбриона, спиной к стене, лицом к табурету. На табурете стояла початая бутылка водки. Настоящей. Впервые за много месяцев я купил настоящей водки, чтобы окончательно бросить пить. Сейчас было два часа дня, и с утра было выпито грамм семьдесят пять. Невыносимо. Я потерплю еще пять-десять минут, и выпью еще грамм пятьдесят. Медленно. Мелкими глотками. Чудовищные молекулы в моей крови, похожие на мексиканские кактусы, начнут распадаться. И надо терпеть еще несколько часов.
В дверь один раз звонили, один раз стучали. Скорее всего – Китаец. Он понятия не имеет, что на несколько лет я исчезну из его жизни, как и он – из моей. Справедливости ради должен сказать, что не совсем. Раз десять он попадется мне навстречу, и я дам ему двадцать рублей. Десять раз – двести рублей. Но это будет потом. А пока я лежу. Простыня промокла от алкогольного пота. Больше всего болит голова. Но вообще невозможно отыскать органа, который бы не болел. Все, что хоть чуть-чуть живое, нудно, тошнотворно и постоянно ноет. И еще меня трясет. Иногда сильно, иногда слегка. А порой так, что приходится зажимать ладони между коленями и напрягать мышцы. И тогда я сильно вибрирую, как трансформатор. Потом отпускает. В сотый раз я гляжу на бутылку. И в сотый раз опять приказываю себе не брать ее…
Выходить из запоя очень просто. Примерно как бежать марафон. Терпишь – и все. Всего-то сорок два километра сто девяносто пять метров. В конце станет невыносимо легко. Так легко, что некоторые, слегка подумав, тупо теряют сознание. А то и отдают Богу душу. Тоже, знаете ли, не музейная редкость. В любом случае – экстремальный спорт. Для мазохистов. Как это Фрейд говорил? Инстинкт саморазрушения. На пределе возможностей. На грани жизни и смерти. Просто надо терпеть. Причем терпеть всю эту, понимаешь, дистанцию, и – ни присесть, ни прилечь, ни природой полюбоваться… Вся ж природа, господа, в этот момент находится прямо внутри тебя, как и весь мир. Снаружи – так, декорация.
Я лежал и лежал. Переворачивался, раскрывался, снова заворачивался, снова скручивался в бубел – как белка в упавшем на бок колесе. Очень, знаете ли, не лежалось в позе трупа. Очень. Тогда вообще начинало мять и корежить.
Я с трудом сел, откинул промокшее в половую тряпку одеяло и взял бутылку. Отвинтил с огромным трудом пробку. Кое-как налил рюмку, кое-как выпил совершенно мизерными глотками. Стало чуть лучше. Это примерно как если бы ты попал под гильотину и тебе отрубили только часть головы. В каком-то смысле – повезло.
Рюмка позволила мне встать и даже немного походить по комнате. Совсем чуть-чуть. От стены до стены четыре раза. Мокрая от пота кожа лоснилась. Стало холодно. Я достал из шкафа другое одеяло и завернулся в него. Пока оно не промокло, было даже комфортно.
Твою мать… Нельзя пить. И не пить нельзя.
Это даже не дилемма. Это какая-то херня. Буриданов осел уже бы охуел и повесился. Или это… отпиздошил бы Жана Буридана толстыми увесистыми копытами.
Впрочем, я бы тоже.
Нельзя пить.
И не пить нельзя.
Повыть, что ли? Я сел прямо на пол и улыбнулся. Сейчас все прогрессивное человечество хочет только одного – чтоб я опять забухал. Не полечился, не растворил свои кактусовые молекулы, а выпил вот эту бутылку залпом, потом еще одну и еще парочку для ровного счета. И чтобы так было завтра, послезавтра, через месяц и через год. Этого же хочет вся фауна с флорой, и даже вся неживая материя поголовно. Короче, весь мир хочет меня размазать по бетонке и смести веником. И, вообще говоря, это у него получится. Но не сегодня.
Вот что. Надо поотжиматься. Сердце, конечно, начнет выскакивать, зато кровь попадет туда, где уже год не бывала. А то и больше. Раз, два, три… восемь… Что, все? Десять, одиннадцать, пятнадцать… Нет, хватит. Сердце прыгнуло прямо в центр головы и решило немедленно выскочить через уши. Хватит.
Пожрать, что ли? Впрочем, ничего вкуснее засохших булок нет, а идти в магазин смертельно опасно. Ибо там на полках… Там на полках… Все бухло мира. Терпкие вина, освежающие коктейли, пенное пиво и горилка медовая с перцем. Все это обязательно прыгнет в пищевод и останется там навсегда.
Я бросал пить несколько раз. Не пил от двух до четырех лет. Это очень большой срок. За это время ты всегда чего-то добиваешься. Работа, зарплата, жена. Деловые связи, уважение, счет в банке, личное мнение. Много друзей и знакомых. Книги, компьютеры… немерено компьютеров! Бытовая техника, телевизор, музыкальный центр, костюм, десятки галстуков, обувь из кожи и световые пломбы в чищенных до блеска зубах. Домашние ухоженные животные…
