– Надеюсь, вы не откажетесь поговорить со мной? –
вежливо поинтересовалась я.
– Что за бандитские методы? – возмутился он. Рослый
паренек за его спиной обиделся и замахнулся. Я покачала головой, Тагаев кивнул,
и парень опустил руку.
– Я могу изложить свои вопросы на бумаге и уйти часа на
два. Могу задать их сама. Выбирайте.
Никифоров оказался здравомыслящим человеком и сделал
правильный выбор.
Беседа была долгой, но не особенно плодотворной. Если
верить словам Никифорова, о том, кому понадобились эти убийства, он даже не
догадывался, подозревал меня. В настоящий момент даже больше, чем тогда на
яхте. Правда, кое-что я все-таки узнала. К примеру, его связь с Анной началась
пару месяцев назад, и погром в ее квартире устроил водитель Никифорова по его
просьбе. Искал подвеску, которую Никифоров подарил Анне в знак своей большой
любви. Подвеску, кстати, она сдала в ломбард, на что имелась справка. Искал он
ее по одной причине: боялся, что об их связи узнают и в убийстве заподозрят
его. Редкий случай идиотизма, если учесть, что на яхте их караулил Лапшин и
даже рассказал об этом жене, а детишки, рыбачившие с причала, поведали о дяде
с тетей, поднимавшихся на борт яхты.
– Может, ты так боялся, что всех четверых порешил? –
влез Тагаев.
– Да вы с ума сошли. С какой стати? Ну зачем, зачем мне
ее убивать, скажите на милость?
– Ты ж сам сказал, боялся, что о твоих шашнях узнают.
– Вы имеете в виду Веру? Но ведь ее тоже убили. А
Лапшин? Райзман, в конце концов? Убийца – псих. Маньяк. Я не уверен, что сам
нахожусь в безопасности.
– Какая уж тут уверенность, – съязвил Тагаев, а я
поднялась.
– Отпусти его.
Парни переглянулись.
– Может, мы прогуляемся, а ребята еще поспрашивают? –
предложил Тагаев. Я вздохнула и терпеливо пояснила:
– Нам нужен убийца. Я хочу посадить его в тюрьму.
Показания, полученные с применением силы, в суде недействительны. И это уже мое
дело. Разве нет?
– Отпустите, – буркнул Тагаев.
Оказавшись возле дверей, Никифоров неожиданно осмелел.
– Мы еще поговорим об этом… в соответствующем месте…
Тагаев сгреб его за ворот рубашки и сказал тихо, но, как
всегда, впечатляюще:
– Ты жив, потому что она так захотела. – Похлопал
по плечу и ласково добавил: – Топай.
Петр Викентьевич обрадовался мне, а когда сообразил, что
меня вновь чрезвычайно заинтересовали его догадки о кознях предполагаемых
врагов, воспрял духом и приободрился.
– Я вам с самого начала говорил, эти убийства каким-то
образом направлены против меня.
Я с ним согласилась и еще два дня ухлопала на разные вопросы
и напрасные поиски.
Третий день начался с хорошей вести. Лялин чувствовал себя
неплохо, и его разрешили навестить. Он лежал бледный, с черными кругами у
глаз, сам на себя похожий только усами. Увидев меня, он весело усмехнулся и
подмигнул.
– Привет, – сказал Лялин тихо.
– Привет, – разулыбалась я, устроившись на
стуле. – Как ты?
– Нормально. Скоро встану.
– Ты поторопись, мне уже ох как неймется. Помнишь, что
обещал?
– Это я в бреду, – хихикнул Лялин.
– Вот так всегда. Нет, чтобы девушку осчастливить.
Лялин продемонстрировал мне кулак и весело заржал, чем меня
порадовал. Не иначе как в самом деле на поправку пошел, а круги под глазами –
ерунда, пройдет.
– Додразнишься, – заявил он.
– Да я внутренне всегда готова. Ты только команду дай.
Вот хоть сейчас, пока медсестры нет.
Он покачал головой, страшно довольный, и буркнул:
– Охота тебе смеяться над женатым человеком. –
Потом взял меня за руку и вздохнул: – Рассказывай.
– О моей любви и ожидании неземного блаженства?
– О том, что раскопать успела.
– Нет, я только о любви. Все остальное тебе противопоказано.
Хочешь, я красочно обрисую…
– Ты меня на грех-то не наводи.
– Так это как раз моя мечта: предаться с тобой пороку…
– Ольга, – сказал он и взглянул сурово, а я вздохнула:
– Лялин, нельзя тебе о делах думать. Вот встанешь…
– Нет, ты смерти моей хочешь, – разозлился
он. – Чтоб я здесь бревном лежал и мыслями себя изводил… Докладывай.
– Первое и основное: мне очень без тебя скверно, мой
друг и товарищ. Оттого и расследование не задалось. Топчусь на месте. Хотя
новости, конечно, есть, но все неутешительные.
Далее я доходчиво, но коротко поведала о том, что успела
разузнать, пока Лялин находился без сознания. Он слушал, кивал, не задал ни
одного вопроса, что было удивительно.
– Значит, вернулись к исходной точке?
– Вернулись, – сокрушенно кивнула я.
– Чувство у меня какое-то странное, – пожаловался
Лялин. – Лежу, таращусь в потолок, об этих убийствах думаю. И все мне кажется:
ответ простой, прямо на поверхности, а в руки не дается.
– Ты лучше о здоровье думай. Убийца от нас никуда не
денется. – Я кашлянула, прикидывая, сказать или нет, и сказала: – Стрельбу
устроили люди Сотника. Говорят, у него зуб на тебя.
– Есть такое дело, – кивнул Лялин. – Ишь ты,
решился, значит. Долго терпел, крысеныш.
– У него, по слухам, большие неприятности. В подполье
ушел.
– Лучше ему там и оставаться. Тагаев, говоришь, в
бегах? – вдруг спросил он.
– В бегах.
– А прячется в твоей квартире?
Я только головой покачала.
– Ну, Лялин…
– На самом деле сообразить не трудно. И не только мне.
Ты поосторожней. – Он о чем-то задумался, а я сидела тихо, потом
приподнялась, боясь его потревожить. – Ладно, пойду я.
– Постой… – Он взял меня за руку, посмотрел так, что
сразу стало ясно: сейчас осчастливит. Я-то боялась, так и не решится, но вот
все-таки надумал. – Детка, ты прекрасно знаешь, кто у нас контролирует
игорный бизнес, а также проституцию и прочие весьма неблаговидные предприятия.
– Ну…
– Что “ну”?
