Конечно, у меня теплилась слабая надежда, что Дед последует
до конца в своем желании продемонстрировать честность и открытость. Хотя мог
разыграть оскорбленное достоинство, обычно ему это мастерски удавалось.
Мои сомнения оборвал звонок.
– Это Щеглов, – без особой охоты сообщил мужской
голос.
– Поговорить надо, – вздохнула я.
– Тормози за перекрестком, я подойду.
И в самом деле вскоре подошел.
– Ты один за мной приглядываешь? – начала я.
– Шутишь? Дед сказал: глаз не спускать.
– А причину объяснил? – Это можно было и не
спрашивать, но я не удержалась.
– Ты лезешь не в свое дело, а дело опасное.
– И ты так думаешь?
– Ну, если дошло до стрельбы… – хмыкнул он.
– Дед про стрельбу знает? – Я спросила “про
стрельбу”, хотя имела в виду Тагаева.
– Той же ночью донесли. Ты что, порядка не знаешь?
– А можно о стрельбе поподробней?
– Пожалуйста. Ты вышла из магазина, тут начали палить,
и ты полетела сломя голову к парку. Остановить тебя не представлялось
возможным. Юрка Чеканов, он тогда за тобой приглядывал, вызвал подмогу, ну и
ментам позвонил. К тому моменту ты исчезла. Через канализацию ушли? – не
удержался он. “Ушли”, конечно, произвело на меня впечатление.
– И кто устроил стрельбу в нашем славном городе?
– Откуда мне знать? – пожал плечами Щеглов.
– И вы не поинтересовались? Не проводили, к примеру,
стрелявших ребятишек, раз уж вызвали подмогу?
Он вздохнул, но на вопрос ответил, должно быть, получил на
этот счет высочайшее указание:
– Парни Сотника.
– Это кто ж такой? Прости мою бестолковость, но данная
сторона жизни долгое время меня не интересовала.
– Зато ты теперь их интересуешь. Или не ты. К кому-то
ты бросилась со всех ног из магазина.
Он, кажется, всерьез ждал, что я отвечу.
– Неужто проворонили?
– Я бы не проворонил. Юрка умудрился прошляпить тот
момент, когда ты вновь появилась и забрала машину. А еще хвалился, что в
разведке… – Он махнул рукой. – Рад был, что ты жива-здорова, не то бы Дед
с него шкуру спустил.
– Значит, парни Сотника, – вернулась я к прежней
теме. – Так чем он знаменит?
– Тем, что психопат. ТТ ему хвост прижал, но ТТ теперь
в бегах, вот он и обнаглел. А чего ему от тебя надо, ты наверняка лучше знаешь.
– Сотник – это кличка? Зовут-то как мафиози?
– Сотник и зовут. Это фамилия. Именем, отчеством не
интересовался. С головой у него проблемы. Конечно, даже законченный псих с
Дедом связываться не станет, но он вовсе ни о чем не думает.
– Ясно. Спасибо за совет, а также за то, что уделил мне
время. – Я набрала номер мобильного Деда. – Игорь Николаевич, –
сказала я приветливо, – мы тут все обсудили и пришли к выводу, что охрана
мне ни к чему.
– Уж это позволь мне решать, – весомо ответил он,
но я сурово пресекла:
– Не пойдет.
– Почему? Можешь объяснить?
– Могу, но вряд ли ты захочешь слушать. В общем, так,
если я кого-то обнаружу на хвосте, то буду твердо уверена, что ты печешься не о
моем благе. Ты меня понял?
– Ты окончательно рехнулась?
– Я решу, – невежливо перебила я, – что ты
обеспокоен тем, чтобы я лишнего чего не накопала. – В трубке стояла
тишина, но я не отключалась, терпеливо ждала.
– Да-а, – наконец протянул Дед, – дожил. Ты в
самом деле думаешь… черт… даже не знаю, кто из нас чего заслуживает: ты хорошей
порки или я отменного тумака за то, что допустил до такого…
– Я сейчас передам трубку Щеглову, – сказала я,
испугавшись, что Дед, по обыкновению, может увлечься. – Ты скажи парню,
чтобы зря на меня время не тратили.
Он сказал. Весьма неохотно, но то, что надо. Щеглов кивнул и
покинул машину.
На душе полегчало, прежде всего потому, что я поверила: Дед
не наводил тень на плетень, а действительно беспокоился за меня. А главное, к
тому, что происходит, не причастен.
Теперь в деле появился некий Сотник. Если верить гражданам,
осведомленным в этих вопросах, Никифоров водил с ним дружбу на заре туманной
юности. Правда, те же граждане утверждают, что в настоящий момент они отношений
не поддерживают. Но как знать? Может, просто не хотят это афишировать?
К вечеру, вернувшись домой и погуляв с Сашкой, я устроилась
за столом с листами бумаги. Чертила дурацкие схемы, иногда рисовала рожи, в основном
с рогами. Толку от этого на грош, но думать помогает. Сашка приподнял голову и
робко тявкнул, а я крикнула:
– Это ты?
– Я, – ответил Тагаев, появляясь из гаража. –
Чем занимаешься? – подойдя поближе, проявил он интерес.
– Творчеством.
– Вот это ты называешь творчеством? – хихикнул
он, ткнув пальцем в мои каракули.
– Тебе не нравится?
– А польза от этого есть?
– Не больше, чем от любой другой мазни.
– Ты самокритична.
– Не всегда.
Он устроился напротив, достал из кармана надувной шарик и
протянул его мне.
– Спасибо, – сказала я и положила шарик рядом с
листами бумаги. Тагаев принялся меня разглядывать, точно я была диковинным
зверем, и он решал, хорошо это для него или плохо. Все мужчины тщеславны, с
этим приходится мириться, и Тагаев, разумеется, не был исключением.
– Спасибо, и все?
– Именно о таком шарике я и мечтала всю жизнь.
Он откинулся на спину и продолжал разглядывать меня. На его
взгляды мне наплевать, но они мешали сосредоточиться, а именно этого мне и
хотелось сейчас: сосредоточиться и подумать.
Я вздохнула, взяла шарик, надула его, а потом подбросила. Он
пролетел по небольшому кругу, с легким шипением сдулся и хлопнулся на пол.
– Как наша любовь, – сказала я. – Теперь все?
Взгляд его изменился, а я удивилась тому, что меня это
неожиданно разозлило.
