Обратная дорога показалась мне значительно длиннее. Тагаев
что-то бормотал под нос, я прислушалась и поняла, что он считает, шаги, должно
быть. Замер, ощупал стену, и мы свернули направо.
– Дышать совершенно нечем, – пожаловалась я.
– Потерпи.
– А я что делаю?
Вскоре выяснилось, что мы сбились с пути, потому что
впереди тоже был тупик. Тагаев щелкнул зажигалкой, я уставилась вверх, чтобы не
видеть, что творится под ногами.
– Туда, – кивнул он и потянул меня за руку.
И тут грохнул выстрел. Под низкими сводами он был подобен
пушечному, я вскрикнула от неожиданности и заткнула уши, что-то больно задело
мне руку. Я прижалась к стене, едва устояв на ногах, а Тагаев уже тащил меня в
сторону.
– Они там, – крикнул кто-то, раздался топот
чьих-то ног. Мы побежали в темноте. “Если впереди тупик, нам конец”, – с
тоской подумала я. Под ногами теперь была вода, и со стен капало. Тагаев чертыхнулся
и шепнул:
– Пригнись.
Дальше передвигаться пришлось согнувшись. Меня мутило, и
противно кружилась голова. Если мы через минуту не выберемся отсюда, я, скорее
всего, останусь здесь навсегда. Я обо что-то задела плечом, застонала и в тот
же миг поняла, что торчащая из стены железяка – скоба. Так и есть: одна,
вторая, третья…
– Иди сюда, – позвала я.
– Что? – Его руки тоже нащупали скобу. – Над
нами люк, – шепнул он. – Давай наверх. – И легонько подтолкнул
меня. Я полезла, удивляясь, что левая рука немеет и не слушается. Тагаев,
обхватив меня одной рукой за плечи, принялся шарить над моей головой, нащупывая
люк. Я сдвинулась в сторону, чтобы ему было удобней, люк со скрежетом
приподнялся, и я увидела свет. Серую мглу над головой назвать так можно было,
лишь обладая изрядным воображением, но и от нее после тьмы кромешной я на
секунду зажмурилась. Тагаев легко выпихнул меня наверх и выбрался сам. В трех
шагах от нас ошалело замерла компания подростков.
– Привет, – брякнула я, оглядываясь.
Мы были на Соборной площади, всего в нескольких сотнях
метров от того места, где я оставила машину, хотя казалось, что прошли
подземными лабиринтами никак не меньше десятка километров. Может, так оно и
было. Тагаев ногой вернул люк на его законное место и потянул меня в сторону
парка. Все правильно, Соборная площадь – это центр города, обычно здесь дежурит
патрульная машина, и на наше неожиданное появление могли обратить внимание.
Опять же, враги не дремлют.
Мы свернули в ближайший двор. Тагаев, повернувшись ко мне,
вдруг спросил:
– Что с рукой?
Я перевела взгляд на свою левую руку, которая давно уже
беспокоила меня. Рукав промок насквозь, но не от воды, он весь набряк от крови.
– Черт знает, задела где-то.
Он окинул взглядом двор с детской площадкой посередине.
– Устройся в домике, дай мне ключи, я пойду за машиной.
– Идем вместе.
– Нет. Ее могли обнаружить.
– С чего бы им догадаться, что это я с тобой по
канализации болтаюсь?
– С того, что соображают они иногда неплохо. Жди здесь,
если все нормально, вернусь через пять минут. Если вдруг кто-то появится,
вызывай ментов.
Он еще раз покосился на мою руку и побежал со двора, а я
полезла в домик на детской площадке. Поначалу на свежем воздухе я почувствовала
себя лучше, но теперь тошнота лишь усилилась, меня клонило в сон. Я ощупала
руку, крови из меня вылилось немало. Выходит, эти придурки меня подстрелили,
ведь от удара бывают синяки, а не кровавые раны.
Не успела я себя пожалеть по-настоящему, как во дворе
появился “Феррари”, и я побежала к нему. Двор был проходной, и мы выехали на
проспект, не разворачиваясь.
– Все в порядке? – спросила я на всякий случай.
– Какой уж тут порядок… Ты как себя чувствуешь?
– Нормально. Куда ты едешь? – удивилась я,
сообразив, что от моего дома мы удаляемся.
– В больницу. Надо показать тебя врачу.
– Ты спятил. Огнестрельную рану придется как-то
объяснять.
– Придумаешь что-нибудь. Главное, чтобы помогли, а
там…
– Не дури. Поворачивай к дому.
– Я отвезу тебя в больницу, а с этим делом разберусь
сам. Рисковать нам обоим нет смысла. Найду, где укрыться. Тебя не тронут.
– Вот именно. Лучше, чем моя квартира, ты не найдешь
убежища. С рукой вряд ли что серьезное. Давай для начала посмотрим, может,
справимся сами.
– Сами пулю вытащим?
– Сомневаюсь, что она там.
Он внимательно посмотрел на меня и притормозил, быстро снял
рубашку, оторвал рукав и перетянул мне руку поверх ветровки.
Через полчаса мы въезжали в мой гараж. Если честно, даже
выйти из машины оказалось нелегко. Тагаев смотрел на меня настороженно, точно
ожидал, что я в любой момент скончаюсь.
– От такой раны не умирают, – не выдержала я.
– У тебя губы синие, – осчастливил он. – И лицо
белее мела.
– Это точно перед смертью, – согласилась я, но не
возражала, когда он помог мне подняться в холл.
– Куда?
– В ванную. Надо промыть рану.
Сев на край ванны, я почувствовала себя немного лучше, хотя
колени противно дрожали. Тагаев помог мне стянуть ветровку.
– Черт, кровищи-то сколько, – буркнул он. –
Надо бы врача… – Но сам он действовал не хуже любого медика.
Через несколько минут я могла лицезреть свое боевое ранение.
Зрелище малоприятное, но вполне переносимое. Тагаев осторожно ощупал руку.
– Кость не задета. Надо зашивать, так не затянется, и
вообще… с такими вещами не шутят, может быть заражение.
– Всегда надо верить в лучшее, – отмахнулась я. Он
продолжил врачевание и вскоре наложил повязку.
– Воняет-то как, – вздохнула я.
– Чего удивляться, если мы весь вечер проторчали в
канализации.
– Не худо бы душ принять.
– Я тебе помогу, – вызвался он.
Вот уж счастья привалило. Однако мысль о крысах, с которыми
я недавно общалась, сделала меня гораздо покладистее. Повязку мы обмотали целлофановым
пакетом, а я убедилась, что стаскивать джинсы одной рукой – дело нелегкое.
