Время шло, я не появлялась, соседи перешептывались за
спиной, и Марго совсем приуныла. Ее любимый Вова, кажется, всерьез подумывал,
не послать ли ее подальше, пока они официально не женаты. И тут как раз явились
мы с Багратионом. И Марго сразу же решила предъявить нас соседям, чтобы снять с
себя необоснованные обвинения.
Все это со вкусом рассказала мне мадам Брошкина, пока мы
пили чай с маковыми крендельками. Я не осталась в долгу и поведала ей, как все
было на самом деле, как Маргарита решилась тайно извести моего кота, а он —
единственное, что осталось у меня от любимой прабабушки. Тут я очень натурально
пустила слезу. Мадам Брошкина тоже прослезилась и налила Багратиону еще молока.
Она так поливала Маргариту, что я подумала, не перегнула ли палку. Редко у
какой пенсионерки нет кота или собачки. Своим рассказом я, пожалуй, добьюсь
того, что старухи будут плеваться Марго вслед. Впрочем, это ее проблемы.
Я оставила Багратиона у соседки, а сама смоталась в магазин
за замком, и Василий Семенович с первого этажа быстренько мне его врезал. Пока
мы возились с замком, Марго сидела у себя тихо, как мышка.
Вечером к нам с Багратионом явился Владимир Николаевич и,
глядя в сторону, долго извинялся за поведение Маргариты и повторял, что такого
больше никогда не повторится.
Я сказала, что посмотрим и что ссориться со мной я ему не
советую, впрочем, он и сам это понял.
На следующий день я проснулась поздно с каким-то смутным дурным
предчувствием. Я пыталась вспомнить, что мне снилось, но перед глазами
всплывали только бессвязные картины, яркие цветные пятна, лица незнакомых
людей. Однако я не сомневалась, что именно сон оставил после себя такое
гнетущее настроение.
К счастью, ни отчима, ни Маргариты дома не было.
Я умылась, есть совершенно не хотелось. Отдала Багратиону
остатки колбасы. Кот ее съел, вежливо мурлыкнул, но во взгляде его мне
почудилось какое-то беспокойство.
Тем не менее я решила пойти в магазин и купить рекламную газету,
оделась, заперла Багратиона и вышла из дома.
В дверях подъезда на секунду задержалась — мне попала в глаз
соринка, я уголком носового платка вынула ее и уже шагнула на улицу, как вдруг
передо мной с жутким грохотом обрушилась на тротуар огромная ледяная глыба. Она
разлетелась на куски, осыпав меня мелкими льдинками. Я испуганно отшатнулась,
вернулась в подъезд. Сердце бешено колотилось, и на меня накатила такая
слабость, что пришлось даже опереться на перила.
Выйди я чуть раньше, на какую-то долю секунды — и льдина
рухнула бы прямо мне на голову!
Что же это такое? Неужели сама судьба преследует меня?.. За
что, в чем я провинилась?
С другой стороны, что-то остановило меня, задержало на ту
самую спасительную долю секунды… Не прабабушка ли Софья с того света помогает
мне, как обещала? Но, как говорится, на бога надейся, а сам не плошай. Если я
всерьез стану рассчитывать на помощь с того света, то далеко не уеду. Следует
срочно взять себя в руки — ну подумаешь, льдина упала. Скоро весна, снег на
крыше тает, вот сосульки и падают на землю… Нужно внимательнее быть, не зевать
по сторонам, не считать ворон и так далее…
Так я успокаивала себя, стоя в подъезде, но сердце
колотилось, словно я пробежала километр.
Отдышавшись, стряхнула с одежды ледяные осколки и решительно
шагнула к дверям — в конце концов, не стоять же здесь до вечера!
Вышла на улицу с опаской, но на этот раз ничего не
случилось. Бомбы не падают два раза в одну и ту же воронку!
Отойдя подальше от дома, повернулась и внимательно посмотрела
на крышу. Не такой уж там толстый слой снега и льда! Странно, откуда взялась
такая огромная глыба?
Вернувшись домой, я напилась крепкого кофе и, прежде чем
приступать к утомительным поискам работы, на всякий случай набрала телефон
нотариуса Кулешова, к которому мне надлежало обратиться по поводу
прабабушкиного завещания. В последнее время это вошло в привычку.
Девушка, ответившая мне, казалась очень расстроенной и чуть
ли не плакала.
— Евгений Стратилатович выздоровел, — ответила она
на мой вопрос, — только… — Но договорить ей не удалось, мне показалось,
что она уронила трубку, а потом раздались сигналы отбоя.
Я пожала плечами, подумала, что секретарше попало от
начальника, заставшего свой офис после отлучки в беспорядке, поэтому у нее не
самое лучшее настроение. Однако Кулешов — человек на редкость болезненный, и
раз уж он появился на работе, нужно этим воспользоваться, а то потом либо он
заболеет, либо я устроюсь на работу и трудно будет отпроситься.
Я поехала на улицу Восстания, где располагалась контора
Кулешова.
Войдя в офис, я увидела картину самого настоящего разгрома.
На полу валялись разорванные папки, листы бумаги с гербовыми печатями,
канцелярские принадлежности. Среди всего этого беспорядка ползала всхлипывающая
девица в перепачканных известкой джинсах и собирала бумаги. Рядом с ней стоял
маленький худенький старичок с венчиком седых волос вокруг блестящей круглой
плешки и жалобно причитал, всплескивая маленькими ручками:
— Ну кому, кому это могло понадобиться? У нас нет
ничего особенно важного! Никаких миллионных дел! Ну кто, какой варвар это
устроил?
Увидев меня, девица распрямилась, вытерла лоб грязным
носовым платком и, тяжело отдуваясь, проговорила:
— Это вы звонили? Я хотела сказать, что сегодня
неудачный день, но уронила телефон и не договорила…
Действительно, аппарат валялся на полу среди архивных папок
и степлеров и производил впечатление безнадежно испорченного.
— Что у вас случилось? — испуганно спросила
я. — Взрыв? Землетрясение? Падение метеорита?
— Кто-то забрался ночью в офис и перевернул все вверх
дном, — ответила девушка и снова начала всхлипывать, — так что, вы
понимаете, сегодня не самый удачный день…
Я уже собралась развернуться и уйти, но старичок окликнул
меня:
— Постойте! Может быть, у вас что-то важное? Из-за этих
вандалов, — он опять всплеснул ручками, — я не смогу помочь человеку!
— Вы — Евгений… Евгений… — Я замялась, пытаясь
выговорить сложное отчество нотариуса.
— Стратилатович, — пришел старичок мне на помощь.
— Наверное, мое дело не очень срочное. Я по поводу наследства,
моя прабабушка, Софья Алексеевна Голубева…
— Софья Алексеевна! — нотариус засиял и тут же
пригорюнился: — Значит, она скончалась?
Я кивнула, с удивлением наблюдая за его лицом: старичок был
искренне расстроен, словно речь шла не о дряхлой старухе, одной из его
клиенток, а о близком друге.
— Софья Алексеевна была очень необычная женщина, можно
сказать — удивительная… — проговорил он наконец с грустью.
Я вспомнила старуху на больничной койке. Странно
предположить, что кто-то мог видеть в ней «удивительную женщину». Хотя… эти
пронзительные черные глаза… несомненно, в моей прабабке Софье было нечто
удивительное.
