Во рту у меня пересохло, и я решила, раз уж проснулась,
сходить за соком или минеральной водой.
Не зажигая света, нашарила домашние тапочки и знакомым путем
двинулась на кухню.
Миновав короткий коридор, открыла кухонную дверь и шагнула
внутрь, как вдруг на мою бедную голову обрушился страшный удар. Если бы в доме
и без того не было темно, можно было бы сказать, что у меня в глазах потемнело.
Я рухнула на пол как подкошенная и перестала существовать.
В окружавшей меня уютной непроницаемой тьме неожиданно
появился узкий просвет, и в него хлынула боль. А вместе с ней ужасный,
отвратительный звук — невыносимый, нечеловеческий вой. Я попыталась
отгородиться от этого звука и от боли, попыталась вернуться в уютное темное
беспамятство, свернувшись калачиком, как в детстве, но вой рвался в мое
сознание, и что-то очень острое царапало меня…
Я пришла в себя и застонала.
В первый момент мне показалось, что продолжается бред,
кошмар: чудовищный вой, от которого я очнулась, стал просто оглушительным. А
еще жуткая боль и тяжесть на груди… Мучительным усилием воли преодолев слабость
и дурноту, я приподнялась и сбросила давивший меня груз.
Я разглядела в слабом свете дежурной лампочки Багратиона. Огромный
кот, скатившись с моей груди, мяукал с ненатуральными оперными подвываниями и
сверкал на меня огромными зелеными глазами.
Мне стало очень страшно: если такая зверюга взбесится и
набросится на меня, нетрудно предположить, чем это закончится… И ведь никого
нет, кто мог бы меня защитить! А он явно взбесился и собирался уже разодрать
мне когтями горло… И как страшно он воет! Особенно жутким казался кошачий вой
оттого, что до сих пор Багратион никогда не подавал голоса, я не слышала от
него ни разу самого обычного мяуканья…
Однако котяра испустил последний душераздирающий вопль и
замолчал.
Я села и огляделась.
Прекрасно помню, что засыпала я в комнате, на диване — а
проснулась в подвале, на холодном цементном полу, возле газового котла… Как я
сюда попала?
Мучительная боль в голове и шее мешала мне думать, но я
вдруг вспомнила, как встала и пошла за водой… Однако я шла на кухню, а не в
подвал! Подвал… газовый котел…
Здесь что-то было не так, совсем не так, как всегда.
Я застонала, напряглась и встала на ноги.
И тут же поняла, что здесь не так.
Во-первых, я не слышала ровного гудения пламени. Огонь, днем
и ночью нагревавший котел, погас.
И во-вторых, в подвале здорово пахло газом. Если бы мне не
было так плохо, я сразу почувствовала бы этот запах.
Я вспомнила инструкции Полины Сергеевны. Первым делом
перекрыть газовый вентиль… Я повернула массивный кран с ярко-желтой ручкой,
затем буквально подползла — так я была слаба — к подвальному окошку и включила
вентилятор. В подвал хлынул холодный и сырой зимний воздух, и в голове у меня
сразу прояснилось. Я вспомнила, как вошла на кухню и на мой затылок обрушился
удар.
И тогда ужасный смысл происшедшего предстал передо мной со
всей очевидностью.
В дом кто-то забрался — вероятно, грабители. Они под
покровом ночи занимались своим делом, как вдруг черт понес меня на кухню… Меня
оглушили и отнесли в подвал, затем погасили в котле пламя, оставив открытым
газовый вентиль, чтобы я умерла, отравившись газом.
И так бы все и случилось, если бы Багратион не вернул меня к
жизни своим жутким воем и острыми когтями… Пусть это жестокий способ, но он
спас меня от смерти!
Я нашла взглядом кота. Он сидел возле остывающей трубы, как
обычно безмолвный, и смотрел на меня своими яркими изумрудными глазами.
— Прости, дорогой, — проговорила я виноватым
голосом, — я плохо о тебе подумала… ты спас меня, спасибо…
Однако подойти и погладить его я не решилась — слишком
явственно стоял у меня в ушах его недавний жуткий вой, и глубокие царапины на
шее болели и кровоточили.
Запах газа улетучился из подвала, и я снова повернула
вентиль и включила горелку. Убедившись, что котел заработал, двинулась к
лестнице.
Мне было страшно — что, если грабители все еще в доме? Возле
лестницы я увидела короткий ломик и вооружилась им, хотя прекрасно понимала,
что вряд ли он поможет мне против настоящих злоумышленников. Багратион шел
рядом со мной и выглядел как обычно, что отчасти успокоило меня — вряд ли он
был бы так спокоен, если бы чувствовал в доме присутствие посторонних.
Поднявшись по железной лесенке, я огляделась. Вокруг было
тихо, темно и пусто.
Я включила свет во всех комнатах, чтобы прогнать вместе с
темнотой собственный ужас. Нигде не было никаких следов ограбления, ни один
шкаф не был открыт…
Обойдя весь первый этаж, я пришла в холл возле главного
входа.
И только здесь я нашла хоть какое-то доказательство того,
что ночное происшествие не померещилось мне, хоть какой-то след незваных
гостей… В буквальном смысле след.
Возле самого входа на плитке пола остался чуть заметный
отпечаток ботинка.
Через эту дверь грабители вошли, и ботинки их были в снегу.
Я подергала дверь — заперта.
Значит, у них были ключи. Они вошли по-хозяйски, через
дверь, и заперли ее за собой.
Я снова наклонилась, чтобы разглядеть след, но снег,
принесенный на ботинке, уже почти растаял, и определить форму отпечатка мне не
удалось. Зато я заметила предмет, которого вчера здесь точно не было. На
кафельном полу в полуметре от мокрого следа лежал маленький кусочек розового
прозрачного стекла.
Я машинально подобрала стеклышко и выпрямилась — голова все
еще болела, и наклоняться мне было трудно.
Поднявшись на второй этаж, я зажгла свет и осмотрела все
комнаты. Там тоже не нашлось никаких признаков ограбления. Во всяком случае,
одно было хорошо — в доме злодеев не оказалось.
Я погасила свет и спустилась на первый этаж.
Налила себе сока, а Багратиону молока, приняла таблетку от
головной боли и перед большим зеркалом осмотрела свою шею. Кошачьи когти
оставили на ней основательные следы, но у меня не было претензий к Багратиону:
он спасал мою жизнь. Я обработала царапины йодом и устроилась в кресле. Спать я
не могла и, когда головная боль несколько отступила, задумалась о смысле
сегодняшнего ужасного происшествия.
В доме, по всей видимости, ничего не пропало. Даже если бы
ночные гости взяли что-то небольшое, но очень дорогое, при этом непременно были
бы следы обыска. Кроме того, вряд ли хозяева оставили бы здесь такую ценность,
надолго уезжая.
Тогда зачем же приходили сюда злоумышленники?
Еще один вопрос. Если они оглушили меня только для того,
чтобы я не мешала им заниматься тем, ради чего они пришли (допустим, что-то
искать в доме), зачем они перенесли меня в подвал и открыли газ? Почему они
хотели моей смерти? Насколько я понимаю, грабителям абсолютно ни к чему
совершать еще и убийство. Никого из них я не видела, значит, как свидетель
опасности не представляла…
