— Намек понял! — Леня протянул тетке сторублевую
купюру.
— Вот, люблю, которые понятливые! — удовлетворенно
проговорила та, пряча деньги в карман халата. — А к Михал Васильичу идти
просто: сейчас больницу обойдете, налево по переулочку, там домик будет с
зеленой крышей, а уж за ним — Михал Васильич живет…
Маркиз поблагодарил тетку, и они отправились по указанному
адресу.
Проводив приезжих, тетка зашла в свое жилище, огляделась и
спрятала деньги в тайничок за иконой, негромко приговаривая:
— Вот ведь удача какая, за один день вторые уж Михал
Васильича ищут, и те и другие такие понятливые!
Обойдя больницу, Лола и Маркиз оказались перед широким
проломом в заборе. Через этот пролом они вышли в узкий кривой переулок, с обеих
сторон густо заросший кустами бузины. Свернув налево, вскоре они действительно
увидели нарядный ухоженный домик под свежевыкрашенной ярко-зеленой кровлей.
Чувствовалось, что в этом доме живут хозяйственные и аккуратные люди — сам дом
был в полном порядке, газон перед ним аккуратно подстрижен, возле крыльца
пламенели тюльпаны и лиловели ирисы.
По сравнению с этим, следующий дом поражал печальным
контрастом.
Здесь, наоборот, весь участок густо зарос крапивой и
бурьяном, среди которого едва просматривалась змеящаяся к крыльцу тропинка.
Забор покосился, многие штакетины были выломаны, и через эти проломы на улицу
норовили вырваться буйные заросли сорняков. Даже издали было видно, что крыльцо
почти сгнило, и подниматься по нему небезопасно. Сам дом, казалось, присел на
корточки и подслеповато, неодобрительно вглядывается в прохожих.
В общем, в отличие от предыдущего участка, было ясно, что
этому жилищу не хватает хозяйской руки, и здесь обитает человек, с глубоким
равнодушием относящийся к быту, потерпевший жизненный крах и просто доживающий
отпущенные ему годы. Наверняка это крайне раздражало аккуратных и хозяйственных
соседей, к которым на участок залетали семена сорняков и заглядывало в окна
тоскливое запустение.
Маркиз остановился перед калиткой и окликнул хозяина:
— Михаил Васильевич!
Никто не отозвался, и даже выцветшая занавеска на тусклом
окне не шелохнулась.
— Эй, хозяин! — выкрикнул Леня еще громче. Ответа
снова не последовало, но на этот раз в соседском окне мелькнуло какое-то лицо.
— Ну что, долго мы будем тут топтаться? —
раздраженно проговорила Лола, которой не нравилось бродить по пыльным
поселковым улицам, не нравилось стучаться в чужие калитки, вообще, не нравилась
вся эта поездка в прошлый век.
— Заснул он там, что ли? — Леня сделал вид, что не
замечает недовольства спутницы, и перегнулся через забор, пытаясь заглянуть в
окно избушки.
— Зря только сюда тащились, — ворчала Лола, —
наверняка этот старикан давно в маразме и ничего не помнит! Да и вообще,
неизвестно, есть ли о чем вспоминать…
— Лолка, не капризничай! — Леня повернулся к
компаньонке. — Раз уж мы сюда приехали, надо довести дело до конца. Многие
старики плохо слышат, может быть, он действительно задремал. Подожди меня
здесь, я только загляну в дом и вернусь. А если он там, позову тебя…
— Нет уж, — Лола огляделась по сторонам и зябко
передернула плечами, — мне здесь как-то неуютно… кажется, что все на меня
смотрят…
— Но ты же актриса! Ты обожаешь стоять на сцене, в
огнях рампы, на глазах у полного зрительного зала!
— Одно дело — на сцене, а другое дело — на деревенской
улице! — резонно возразила Лола и вслед за Маркизом вошла в заросший
сорняками сад.
Пройдя по едва различимой тропинке, спутники поднялись по
скрипучему крыльцу и толкнули дверь.
Они оказались в тесной прихожей, по совместительству
выполнявшей роль кухоньки. Возле стены стоял маленький обшарпанный столик,
накрытый выцветшей клеенкой, на котором сиротливо валялся кусок черствого
хлеба. Рядом, на другом столике, ютилась двухконфорочная газовая плитка.
Табуретка с облупившейся краской и ведро с водой довершали скудную обстановку.
На всем чувствовался налет старости, бедности и упадка.
— Михаил Васильевич! — окликнул Леня хозяина, но
ему, как и прежде, никто не ответил.
— Зря мы сюда поперлись! — опасливо проговорила
Лола. — Как-то мне здесь не нравится…
— Да, со старым человеком всякое может случиться… —
вполголоса ответил Маркиз и заглянул в соседнюю комнату.
Это была хозяйская спальня, по совместительству — гостиная,
кабинет и все прочее. Вдоль одной стены стояла старая никелированная кровать с
шарами, накрытая ветхим, но чистым пикейным покрывалом. У другой примостился
продавленный диванчик, середину комнаты занимал круглый одноногий стол,
застеленный протершейся плюшевой скатертью. Ближе к окну располагался стол
письменный. Ящики этого стола были грубо выдвинуты, содержимое их валялось на
полу.
Теперь уже и Леня почувствовал беспокойство. Но это
беспокойство превратилось в настоящую тревогу, когда он увидел высовывающуюся
из-за круглого стола ногу в рваном хлопчатобумажном носке.
— Михаил Васильевич! — повторил он, огибая стол и
склоняясь над стариком.
Но одного взгляда на старого врача было достаточно, чтобы
понять — ему уже ничем не поможешь.
Михаил Васильевич был мертв.
И причина его смерти не вызывала сомнений.
Его убил не инсульт, не инфаркт, не сердечный приступ.
Его убил удар тупым тяжелым предметом по голове. И этот
тупой тяжелый предмет лежал тут же, рядом с трупом. Это был массивный бронзовый
подсвечник, испачканный кровью убитого.
— Мы опоздали, — тихо проговорила Лола.
— Мало того — мы здорово влипли, — добавил Маркиз,
вглядываясь в мертвого врача. — Расспрашивали о нем, торчали на улице
перед его домом на виду у всего поселка… а он умер не больше часа назад!
— Я тебе говорила — незачем было сюда ехать! —Лола
не преминула пнуть своего компаньона.
— Как раз есть зачем! — возразил Маркиз, оглядывая
комнату. — Что ты думаешь — его убили из-за фамильных драгоценностей или
из-за сбережений? Тут на всем такой отпечаток бедности, что любой уважающий
себя грабитель и порога бы не переступил!
— Бывают же не только серьезные
грабители, —возразила Лола, — бывает мелкая шпана, готовая убить
старика за десятку… наркоманы, наконец! Когда им нужна доза, они уже совсем
перестают соображать!
— Бывает, — согласился Маркиз, — только тогда
они бы подсвечник прихватили — все же он бронзовый. А тут картина совсем
другая. Старика убили не на пороге, а в комнате, возле письменного стола. То
есть, похоже, что он впустил своих убийц, разговаривал с ними, что-то им
показывал. И потом, во время разговора, его неожиданно ударили по голове. Он,
скорее всего, ничего не понял, не успел даже испугаться.
