Черт бы их побрал, этих перестройщиков! Перемудрили, перемудрили… Хотя, я их понимаю, наши тоже тут руку приложили. Ведь уже и не разобрать было, какое государство в каком существует. С умными людьми, с кадровыми работниками КГБ хотели поступить как лучше, а получилось… Такие государства развалили!
И одно, и второе. А теперь что? – Симаковский хотел было плюнуть себе под ноги, но передумал, все-таки стоял он на вычищенном ковре в собственной квартире. – Ладно, ладно, что выросло, то выросло. Но я, естественно, хорошо знаю себе цену. То, что просил полковник Руднев, хранится у меня в сейфе. Но не так глуп старик Симаковский, чтобы тут же выложить на стол маленькую стеклянную ампулу, запаянную по всем правилам. Нет, я знаю себе цену. Заказ будет, конечно, выполнен. День, два… Неважно, позвонит он или придет. Я достану то, что нужно, и вручу торжественно, как положено в таких ситуациях".
Из верхнего ящика письменного стола Борис Андреевич Симаковский вытащил связку ключей и подошел к своему книжному шкафу. Открыл его, повернув маленький, идеально отполированный латунный ключ, затем отодвинул заднюю стенку с однообразными книжными рядами, за которыми располагалась дверь потайного сейфа.
«Давненько, давненько не заглядывал я сюда», – отставной полковник КГБ, повозившись с ключами, открыл сейф.
Внутри было четыре полочки. На самой верхней, на уровне глаз, лежал «вальтер», поблескивая вороненым железом. Симаковский взял его в левую ладонь и сжал рукоять.
«Вот жизнь! Сорок пять лет оттрубил в КГБ и ни разу не выстрелил. Бывает же такое! И звание у меня солидное – полковник, а стрелять из боевого оружия в боевой обстановке так ни разу и не пришлось. Не довелось мне убить выстрелом какого-нибудь преступника, участвовать в захвате шпионов. Ну да ладно, ладно, что зря расстраиваться, с моей помощью столько людей ушло из жизни, что если бы я полдня без остановки стрелял, то не убил бы столько, сколько умертвила моя лаборатория», – «Вальтер» лег на место.
Еще две полки занимали многочисленные коробочки разных размеров. Вот в этих-то коробочках и хранились результаты сорокапятилетней деятельности полковника Симаковского – всевозможные отравляющие вещества, многие из которых были уже бесполезными.
Давным-давно кончился срок их годности, но полковник не выбрасывал их, не в силах расстаться со своими творениями. Время от времени – раз в год или два – он перебирал ампулы или гладкие капсулы, любовно поглаживая их дрожащими старческими пальцами. Ради одной какой-то ампулы, в которой и вещества-то было не более трех-четырех граммов, иногда приходилось работать и день и ночь на протяжении года, но результат порой даже превосходил ожидание заказчика, а иногда отрава оставалась невостребованной, в таких случаях о ней старались забыть. Ведь почти каждый яд разрабатывался для определенных условий, для сочетания с определенными продуктами, под конкретного человека, иногда приходилось учитывать даже особенности климата. Симаковский знал толк в этих вещах, и страшно переживал, когда срочный заказ вдруг становился никому не нужным.
Наконец-то в руках Бориса Андреевича появилась коробочка, похожая на портсигар. Старик открыл ее.
Внутри, на вате, рядком, как пули, лежали четыре продолговатые ампулы.
«Вот чего жаждет полковник Руднев. Ну что ж, одну из них я ему дам. Можно было бы, конечно, потребовать денег. Ну да, ладно, все-таки своим помогаю, не каким-нибудь бандитам, с этими бы у меня разговор был короткий – чайку не хотите?»
Правда, было несколько случаев, когда старик Симаковский помог бандитам, продал несколько ампул абсолютно безобидных, на взгляд Бориса Андреевича, отравляющих веществ, которые при минимальной сноровке мог изготовить и кустарь.
И несколько бизнесменов ушли из жизни. Симаковский получил немало денег, что и позволяло ему успешно сводить концы с концами. Но то – самые простые яды, которые потом легко обнаруживаются в организме.
Наивысшими же достижениями своей научной мысли Симаковский полагал два направления. Одно он просто развивал, начали его другие, и задолго до него – яды, которые после воздействия распадаются на абсолютно безобидные составляющие. Второе же направление он считал своим открытием: разработанные им вещества назвать ядом язык не поворачивался, их можно есть килограммами и даже не почувствовать изжоги, но каждый такой «яд» рассчитан на сочетание с определенным лекарством. Несложно узнать, какие лекарства постоянно принимает человек, выбрать нужный «яд» и ждать, когда же произойдет роковое сочетание.
Венцом же своей деятельности отставной полковник считал вещество, которое, наверное, так никто ни разу и не применил. Оно становилось смертельно опасным лишь в сочетании с операционным наркозом, с обезболивающими. Имело оно одну особенность – задерживалось в организме; для того, чтобы вывести даже малое его количество, требовалось месяца два-три. Работал над этим веществом Симаковский по своей инициативе, заказа такого никто ему не давал. Но руководство сразу же согласилось финансировать его проект, ведь у всех старых гебистов свежи были в памяти и дело «врачей-вредителей», и легендарная смерть легендарного же Фрунзе.
Именно таким препаратом интересовался Руднев.
"Значит, знал, что подобные разработки велись. Значит, знал, что у меня может иметься этот «яд». Как, скорее всего, знал и то, что я в пору безденежья помог бандитам. Нет, правильно, что я не стал с ним ссориться.
Неприятности пусть случаются с другими. Конечно же, я могу догадаться, кому понадобился мой препарат, в чей организм он попадет. Но ведь могу и не догадаться.
Удостоверение подлинное, человек при должности… Эх, такую страну развалили – империю. Должен же кто-то за это поплатиться. Вот я счетчик и выставлю".
Полюбовавшись на труды своих рук, аккуратно, бережно Борис Андреевич сложил все коробочки в сейф и закрыл его. Когда книжные полки встали на место, отставной полковник КГБ уселся к письменному столу и извлек из верхнего ящика свой дневник. Перевернул одну из страниц и поставил число:
"20 сентября 1996 года.
Заходил человек из охраны президента. Удостоверение подлинное, на имя полковника Руднева. Он заказал вещество, блокирующее действие мозга в сочетании с наркозом. Один из моих сотрудников окрестил это вещество «Каприз». Так вот, именно за «Капризом» полковник и заходил. Я обещал помочь, естественно, безвозмездно".
Старик Симаковский закрыл тетрадь и спрятал в стол.
Полковнику Рудневу и в голову не могло прийти, что за ним неустанно наблюдают. Да еще кто?! Тот, за кем он сам охотится! Аркадий Борисович покинул дом в Милютинском переулке, сел в свой «фольксваген» и направился в сторону Кремля.
"Интересно, к кому он заходил? – размышлял Глеб Сиверов, понимая, что дальше следить бесполезно, через многочисленную охрану не пробраться. Да и в центре города, на подъездах к Кремлю, там, где кварталы поменьше, преследование вычислить куда легче.
