Возможно, только это и стоит о нем знать. Достаточно иногда одной-единственной детали.
– Это произошло, скорее всего, не с ним. Это произошло со всеми нами.
Какой-то стержень, сердцевина, держащая все, вдруг начала загнивать и ломаться.
Отсюда и пошли все катаклизмы последних лет. Короче, генерал из охраны президента взял полковника Руднева, тогда еще в звании майора, под свою опеку.
И насколько мне известно, полковник Руднев выполнял всякие щекотливые поручения, а его шеф неизменно прикрывал своих подчиненных, как родная мать прикрывает детей. И естественно, до президента не доходили даже слухи о том, что творится в его охране. Нет, службу несли исправно – как вам известно, на нашего президента не было серьезных покушений. И это, конечно же, благодаря тому, что охрана работала очень профессионально.
– Понимаю.
– Я бы хотел, конечно, познакомиться с деятельностью Руднева, но даже мне, человеку, облеченному немалой властью, туда ход закрыт. Там своя контора, свои законы. И вся служба охраны президента не подчиняется никому, кроме самого президента и начальника его охраны.
– Неувязка выходит.
– В чем?
– Смотрите. С одной стороны, люди из охраны президента следили за мной.
Не столько ради идеи, сколько для того, чтобы отвлечь их внимание, я и занялся Семеном Георгиевичем Ивановым.
– Именно так.
– Но с другой стороны, та же охрана президента, в лице полковника Руднева, действует в сговоре с Ивановым. Но не только это меня удивляет. Руднев не знал о моем существовании.
– С чего вы взяли?
– Знал бы – не дал бы мне ликвидировать Иванова и уж, тем более, не позволил бы завладеть капсулой.
– Неувязка только внешняя, Глеб Петрович. Это со стороны президентская охрана представляется монолитом. Не будем забывать, кто подбирал в нее людей.
Многие на сегодняшний день потеряли доверие. Но система охраны – живой организм, который трансформируется постепенно. Насколько я понимаю, в настоящее время в ней существует две параллельные структуры: старая и новая. Кое в чем они взаимодействуют, но делиться секретами – ни-ни. Вдобавок они контролируют друг друга. Доверия между ними и в помине нет.
Люди, следившие за вами, принадлежат к новой структуре. Полковник Руднев – к старой. Новая структура, среди прочего, и старается определить, кого из старых сотрудников следует отправить в отставку.
– Так что, генерал, получается, Руднев… – Да, Глеб Петрович, получается именно так. И еще, – Потапчук приблизился к Глебу совсем близко.
Голос генерала подрагивал, и Сиверов почувствовал, как волнение Потапчука передается и ему. Никому из своих людей, Глеб Петрович, я сейчас доверять не могу. Они все хорошие, нормальные, в принципе порядочные люди. Но в любой момент информация может… И даже вам… – Я понял, – оборвал его Сиверов.
– Вот и хорошо, Глеб Петрович. Значит, – Потапчук тяжело вздохнул и устало опустился в мягкое кресло напротив собеседника, – плохо, плохо, все очень плохо.
– О чем вы, генерал?
– Чувствую я себя неважно, Глеб Петрович, и пожаловаться некому. Вот только вам и сказал.
– Что с вами?
– Сердце в последнее время прихватывает, – генерал запустил руку во внутренний карман своего пиджака и вытащил оттуда узкую стеклянную капсулу.
Он долго возился, вытряхивая на ладонь белую таблетку, наконец бросил ее в рот, причмокнул языком и откинулся на спинку кресла.
– Сейчас пройдет.
Глеб с тревогой смотрел на генерала Потапчука: ему по-настоящему было жаль этого сильного, решительного мужчину. У Глеба мелькнула шальная мысль. Он попытался ее отогнать, но мысль вертелась в голове, назойливая, как осенняя муха.
«А что если с генералом что-нибудь случится? Если он умрет? Известно ли кому-нибудь еще о том, кто я такой на самом деле?»
Генерал Потапчук морщил лоб, тяжело и прерывисто дышал.
– Ну вот, кажется, полегчало, – он ослабил узел своего старомодного галстука, – можем продолжить.
– Вам бы врачу показаться, генерал.
– Да мне, если честно, Глеб Петрович, давным-давно пора на пенсию. Сидел бы где-нибудь на берегу реки, смотрел бы на воду, на неподвижный поплавок.
– Зачем – неподвижный? Лучше, когда клюет.
– Неподвижный спокойнее.
– Да, рыбалка дело хорошее.
– Или вот еще… – генерал немного приободрился, – бродил бы с лукошком по осеннему лесу, срезал бы грибы, складывал бы один к одному, дышал бы чистым воздухом. А вечерком сидел бы у камина, почитывая книги и улыбаясь своим мыслям.
«Да, размечтался старик», – подумал Глеб и удивился тому, что думает о генерале Потапчуке как об очень старом человеке.
– Но ничего, Глеб Петрович, мы еще повоюем. Мы им еще всем покажем.
– Да-да, повоюем, уже повоевали, – пробормотал Глеб, поглаживая саднящую рану.
– Все, что я знаю о полковнике Рудневе, я вам сейчас передам. Здесь адреса, где он бывает, его фотографии, кое-что из его личного дела. Как вы понимаете, Глеб Петрович, эта информация абсолютно секретна. Я смог ее добыть с очень и очень большим трудом.
Потапчук потянулся к портфелю и положил перед Глебом пластиковую папку.
– Вы посмотрите, Глеб Петрович, здесь. Думаю, полчаса вам хватит. А затем я все заберу. И вы ничего не видели, а я вам ничего не показывал.
– Все так и будет.
Глеб принялся просматривать бумаги. Он не боялся чего-либо не запомнить: знал, что его мозг сработает, как компьютер, и все прочитанное и увиденное останется в памяти, отчетливо, словно гравировка на мраморе.
…Генерал посмотрел на свои швейцарские часы, давая понять агенту по кличке Слепой, что времени уже совсем не осталось.
– Да-да, я понял, – откладывая бумаги в сторону, произнес Глеб.
– Что ж, Глеб Петрович, действуйте. Связь будем держать, как и прежде. И еще, я хочу сообщить вам один любопытный факт… Глеб понял, что генерал скажет сейчас что-то важное, была у Потапчука такая манера – приберегать главное на прощание.
– Не так давно, а если быть абсолютно точным, десять дней назад были зверски убиты два пожилых человека, два пенсионера. Как вы понимаете, Глеб Петрович, такие случаи происходят в Москве почти каждый день, и я, конечно, не обратил бы ни малейшего внимания на это убийство – прочел бы и все. Мало ли за что можно убить двух пожилых людей! Может, кому-то понадобилась их жилплощадь, может, кто-то соблазнился их небогатыми сбережениями… Только вот в чем дело.
Эти пенсионеры, эти пожилые люди были тестем и тещей одного из лучших хирургов Центральной клинической больницы. Да-да, именно той больницы, где лечат самых высокопоставленных лиц нашего государства.
