Продавец молча взял купюры и скрылся в глубине палатки.
- Слышь, отец, ты бы поделился с младшими товарищами.
- Нехорошо, батя, - подхватил второй голос. - Жируешь,
вон хавки сколько набрал, ты ж лопнешь, если все съешь сам. И пивасика тебе
столько не выпить одному. Ща мы тебя раскулачим по-быстрому, ты не боись, это
не больно.
- Ага, - снова включился первый, - ничего не
почувствуешь. Было ваше - стало наше.
С этими словами один из парней открыл заднюю дверцу, и я
проклял себя за то, что не запер машину и не включил сигнализацию. Сейчас
завыла бы эта верещалка во всю мощь, подонков как ветром сдуло бы. Хорошо хоть
ключи из замка зажигания вытащил и в карман положил. На молчаливого продавца,
похоже, надежды нет, он здесь один, и нарываться на конфликт с пьяными дебилами
ему не резон. Я-то уеду, даже если и побитый и ограбленный, а он останется.
Я стоял, будто меня заморозили, и смотрел, как парень
согнулся пополам и полез в салон, чтобы вытащить упаковку пива. "Ты так и
будешь стоять?" - мелькнуло в голове, и это было последним, что я осознал.
Все остальное происходило на полном автомате. Вдох, выдох,
мысленный круг, рука расслаблена... Дикий вой, который проник в уши, остался
неопознанным, я не понимал, что кричит тот, кого я ударил. Более того, я даже
не мог точно сказать, куда я его ударил и какой именно из показанных мне Телком
ударов нанес. Из меня, неподвижно стоящего возле палатки интеллигентного
немолодого и совершенно не агрессивного писателя Андрея Корина, вылез, даже не
вылез - молниеносно выскочил кто-то другой, тот самый, которому Нравилось Бить,
и сделал все то, чему его научил добродушный охранник Гриша.
Парень, полезший в машину, неловко развернулся и покачнулся,
все-таки он был нетрезв и потому плохо скоординирован.
- Ты че... - начал было он, но уже через секунду
валялся рядом с задним колесом.
В боковой стене палатки открылась дверь, продавец,
по-прежнему не произнося ни слова, вынес и поставил на асфальт три пятилитровые
бутыли с водой и протянул мне сдачу.
Я-Корин продолжал неподвижно стоять. Я-Боец сладострастно
пнул ногой сначала одного, потом другого алкаша-грабителя и неторопливо
вернулся на место. "Ну вот и все, дружок, - спокойно сказал Боец Корину, -
бери воду, и поехали".
Я открыл багажник, поставил туда баллоны, завел машину и
уехал. Заморозка начала отходить, как после визита к стоматологу. Меня
затошнило. Закружилась голова, и пришлось остановиться, чтобы прийти в себя.
Кирпичик с треском вылетел из кладки, стена рухнула, и меня погребло под
руинами.
Я вспомнил.
Глава 16
До дачи я доехал еле-еле, кажется, даже медленнее, чем если
бы шел пешком. Никак не мог сосредоточиться и принять хоть какое-нибудь
решение. Куда все-таки ехать, на дачу или в город? И если в город, то к кому? И
что сказать? Или не говорить ничего и тихонько сидеть в своем уютном загородном
доме и обдумывать то, что случилось? Или не обдумывать, а сделать вид, что
ничего не произошло, и спокойно дописывать книгу? Или обдумывать и молчать?
И вообще: как мне теперь жить? Что мне со всем этим делать?
* * *
С точки зрения среднестатистического мужчины, я вел себя по
меньшей мере странно, и это еще мягко сказано. Меня интересовала Анна. Очень
интересовала. Меня необъяснимо тянуло к ней, и в то же время точно так же
необъяснимо я сторонился ее, то ли напуганный рассказами Марии, то ли
отталкиваемый ее замкнутостью и равнодушием к детям, вернее, к их воспитанию.
Каждое утро я совершал в оздоровительных целях длительную прогулку вокруг
деревни, и прогулка эта неизменно заканчивалась возле дома, где жили
многодетная мать и одинокая старуха. И каждое утро я, исполненный самых
решительных намерений зайти к Анне, познакомиться с ней поближе, разговориться,
сворачивал за угол и заходил к Марии. Чепуха какая-то!
Сегодня я взял себя в руки и, зажмурившись, толкнул калитку
напротив крыльца Анны. Я бы, наверное, и сейчас завернул к старухе, но заметил,
как молодая женщина вытаскивает из дома что-то тяжелое. Ну как не помочь!
Вдвоем мы вытащили на крыльцо громоздкий старый буфет, который, сколько я
помню, стоял в кухне.
- Спасибо!
Анна подержалась за поясницу и виновато улыбнулась.
- Вот решила покрасить буфет, а то на него уже смотреть
страшно. Не хочу в кухне с краской возиться, она очень сильно пахнет, а там
продукты, да и Эспера химические запахи не переносит. А здесь, на крыльце,
запах будет не так заметен, да и выветрится быстрее.
Я заметил два закрытых белых ведра с краской. Если верить
надписи, в одном краска была светло-оливковая, в другом - голубая. Она что же,
собирается красить эту развалину в два цвета? Оригинально!
Анна будто перехватила мой взгляд и снова улыбнулась.
- У меня сегодня день большой живописи. Раз уж купила
краску, то буду красить все, что нужно. И буфет, и веранду. Только не могу
решить насчет цвета. Как вы считаете, голубая, веранда - это не слишком
претенциозно? Или лучше ее покрасить в оливковый, а буфет сделать голубым? Мне
самой ни тот, ни другой цвет не нравится, но в лавке были только эти.
- А вы сами какие цвета предпочли бы? - поинтересовался
я. - Вот если бы был большой выбор, вы бы что купили?
- Я? - Анна задумалась. - Наверное, для буфета купила
бы терракотовый, а для веранды - черный.
Ответ сразил меня наповал. Кто же красит дом или хотя бы его
части в черный цвет? Сколько живу на свете, а такого не видел. И что за радость
сидеть на веранде за столиком с чашечкой кофе или бокалом вина и видеть вокруг
черную стену, черный пол и черные перила? Не понимаю.
- У вас своеобразный вкус, - осторожно ответил я. - Мне
не приходилось видеть веранды, выкрашенные в черное.
- Мне тоже, - она легко вздохнула и рассмеялась. - Я
знаю, что это не принято, но очень хочется.
- Но почему? Откуда такое странное желание?
- На черном фоне женщина всегда выглядит белокожей
блондинкой, даже если она смуглая и темноволосая. И вообще, на черном фоне
меньше заметно, если я плохо выгляжу, лицо серое, глаза ввалились.
- Вы всегда выглядите прекрасно! - я поспешил с
комплиментом, в глубине души удивляясь Анне: такая необыкновенная, такая ни на
кого не похожая, странная, загадочная, а на поверку оказалась обычной бабой с
обычными бабскими штучками и стремлением всегда казаться красавицей. Подумать
только, как я обманывался!
- Вы идете к Марии?
Вопрос прозвучал дежурно, никакого скрытого смысла я в нем
не услышал, собрался было ответить утвердительно, но неожиданно солгал:
- Да нет, я просто гулял, увидел, как вы тащите буфет,
зашел помочь. А хотите, я помогу вам красить?
