– Да, что-то вроде того, – снисходительно улыбнулся Тристан, предлагая Айзенменгеру шампанского.
– Думаю, вряд ли вы с Тристаном допускаете промахи.
Хьюго загадочно улыбнулся.
– По крайней мере, мы никогда не рассказываем о них патологам.
Айзенменгер не успел выразить свое удивление, как Хьюго рассмеялся и сделал большой глоток шампанского.
– Так, значит, это вы похитили нашу прекрасную Елену. Счастливчик! – Он подмигнул, сделал еще глоток и повернулся к отцу: – Неплохо. А еще такого же не найдется?
Тристан принялся открывать вторую бутылку.
– Она неплохо устроилась, – продолжил Хьюго. Было неясно, что он имеет в виду – карьеру Елены или ее выбор партнера. – Хотя мы так давно не виделись.
– Да, за это время много чего произошло.
– Да. – Хьюго понимающе взглянул на него. – Действительно.
– Насколько я понял, вы были очень близки.
– Между нами были почти родственные отношения, – с отсутствующим видом откликнулся Хьюго, наблюдая за тем, как Тристан наливает шампанское для Терезы и шерри для Элеоноры.
Джон задумался.
– Впрочем, в этом нет ничего удивительного, – промолвил он.
Айзенменгер никогда не отличался дипломатичностью.
– Прошу прощения? – повернулся к нему Хьюго.
– Я имею в виду, неудивительно, что такая крепкая детская дружба не выдержала испытания временем.
– Так сложились обстоятельства, – осторожно ответил Хьюго.
– Да?
– Джереми поступил в университет, я – в медицинскую школу, и это не способствовало поддержанию близких отношений. А потом разразился весь этот ужас. – Он покачал головой. Его тон становился все увереннее по мере продолжения речи. – Сложись жизнь иначе, мы по-прежнему были бы вместе и наслаждались обществом друг друга.
Однако Айзенменгер с присущим ему цинизмом усомнился в этом.
– Но жизнь не происходит сама по себе; обстоятельства создаются людьми, которые также вольны изменить их.
– Вы говорите об убийстве родителей Елены и самоубийстве Джереми? – Хьюго выжал из себя кислую улыбку. – Боюсь, я не столь значительное лицо, чтобы влиять на подобные события.
Однако поверить в то, что Хьюго Хикман считает себя незначительным лицом, было трудно.
В этот момент в комнату, поддерживая Элеонору, вошла Елена. Они о чем-то тихо беседовали. Айзенменгер заметил, как Хьюго внимательно проследил за Еленой, усаживающей старую леди в кресло. Затем Хьюго повернулся к Айзенменгеру, вероятно почувствовав на себе его взгляд, и повторил:
– Как я уже сказал, вам повезло.
Тристан уже поднес бокал с шерри своей матери, когда в комнату вошли Тереза и Доминик с закусками. Хьюго поспешил навстречу матери, с преувеличенной учтивостью забрал у нее поднос и, поставив его в центр восьмиугольного стола, повернулся к Доминик. Айзенменгер заметил, как она окаменела, когда он забирал у нее поднос, а на лице ее появилось настороженное выражение. Она не сводила взгляда с его лица, а Хьюго лишь широко улыбался. Потом Тереза забрала у него поднос, и Хьюго, как показалось Айзенменгеру, лукаво подмигнул Доминик, перед тем как отвернуться.
И только тогда Айзенменгер понял, что ее лицо выражало не настороженность, а ненависть.
Часть 4
Почтальон зашел к миссис Глисон рано утром, так как ее дом находился в пяти минутах ходьбы от здания почты. Поэтому она, оскорбленная до глубины души, уже в половине девятого звонила в полицейский участок. Трубку снял Орам, поскольку ни Сорвина, ни Фетр на месте еще не было, и на него-то она и излила все свое негодование.
– Он недействительный! – заявила она без каких-либо предварительных объяснений, и, так как Орам не знал не только с кем он говорит, но и что именно оказалось недействительным, его ответ ей не понравился.
– Кто недействительный?
– Чек! Чек!
Орам был худым и высоким и обладал аденоидами размером со сливу. У него был настолько гнусавый голос, что обычно его собеседники после десятого произнесенного им слова начинали надеяться на вмешательство какого-нибудь божественного отоларинголога. Однако на миссис Глисон это не произвело впечатления.
– То есть вы хотите сказать, что кто-то расплатился с вами чеком, не обеспеченным наличными деньгами? – переспросил Орам, ибо еще в начале своей карьеры полицейского он усвоил, что точные сведения надо получать без промедления.
– Чек недействительный! – повторила миссис Глисон. – Я ему доверяла, а он меня обманул. Больше никому никогда не буду верить.
Орам рассудил, что речь идет о незначительном преступлении.
– Боюсь, я ничем не смогу вам помочь. Возможно, это вообще не является преступлением, миссис Глисон.
– Но его убили!
Призвав на помощь все свои навыки, отточенные за три года службы в полиции до остроты бритвы, Орам предположил, что, возможно, речь идет о чем-то более серьезном.
– Убили? – переспросил он. – Кого убили?
– Мистера Мойнигана. Наконец-то начало что-то происходить.
– Это имеет отношение к смерти Уильяма Мойнигана?
И в ходе последующей беседы, которому слегка препятствовали возмущение и лицемерие миссис Глисон, Ораму наконец-то удалось собрать факты воедино. Он записал все необходимые сведения и заверил миссис Глисон в том, что в ближайшее время ей перезвонят.
Сорвин и Фетр появились в участке четверть часа спустя. Стоило Сорвину услышать эти новости, как он не смог скрыть своего ликования.
– Видишь, Фетр? Я же говорил, что он нищ как церковная крыса.
– Да, сэр, – кивнула Фетр, явно восхищенная его проницательностью.
Ну и что, теперь выдать тебе за это королевскую медаль?
– Как это все интересно, – усаживаясь за стол, добавил он.
Фетр вошла в кабинет вслед за ним, закрыла за собой дверь и тоже села; он ее не приглашал, однако она знала, что он не станет возражать. Она молчала, предполагая, что вскоре он вновь ее изумит своими дедуктивными способностями.
– Для того чтобы приехать сюда, он снял со счета все деньги, – продолжил Сорвин. – И тем не менее выдал миссис Глисон чек, который, как он знал, не будет оплачен. Это о чем-нибудь тебе говорит?
– Он не собирался здесь надолго задерживаться?
– Вот именно! – Фетр показалось, что голос Сорвина приблизился на опасное расстояние к высокопарной напыщенности. – Он приехал сюда с какой-то целью. Для некоего конкретного дела. И полагал, что оно займет несколько дней, после чего он собирался отправиться дальше.
– И вы считаете, что это имеет какое-то отношение к часам и фотографии?
