– В таком случае я советую вам сначала позвонить по телефону и выяснить, насколько это будет удобно, – отрезала Тереза Хикман. Судя по ее грозному виду, она могла бы служить эффективной защитой дома от тата-ромонгольского нашествия.
Фетр встала и в отчаянной попытке вернуть профессиональное достоинство осведомилась:
– Ну, по крайней мере, вы не будете возражать, если я перед уходом поговорю с няней?
Судя по всему, та была не столь ранима, как остальные члены семейства.
– Хорошо, – после некоторых колебаний ответили мистер и миссис Хикман и вышли из комнаты.
Через некоторое время вошла девушка, ранее открывшая им дверь. Она села и вскинула тревожный взгляд на полицейских. Фетр заметила, как Орам выпрямился и в его глазах запрыгали чертики. Фетр ничего не оставалось, как признать, что барышня действительно весьма привлекательна.
– Мисс…
– Доминик. Доминик Ренвьер.
– Вы француженка?
– Да. – Фетр проигнорировала ухмылку Орама.
– И вы работаете здесь няней?
– Да. Приглядываю за Томом. Это сын Нелл.
– Как давно вы этим занимаетесь?
Доминик задумалась. На ней были белая футболка и обтягивающие черные джинсы. Упершись локтями в колени, она наклонилась вперед и нахмурила лоб, ее лицо говорило о сосредоточенном раздумье.
– Думаю, год и три месяца.
– И вы живете здесь? – внезапно обрел дар речи Орам.
– Да. У меня есть своя комната.
«Интересно, зачем ему это знать?» – подумала Фетр.
– А вчера вечером где вы были? – осведомилась она. – Скажем, часов в шесть.
– Купала Тома.
– А до этого?
– Кормила его, – простодушно ответила Доминик.
– А где вы жили во Франции? – вмешался Орам.
– В Нанте.
– Это что, имеет отношение к делу? – повернулась Фетр к своему подчиненному.
– Может иметь.
Фетр наградила его испепеляющим взглядом.
– А фамилия Мойниган вам что-нибудь говорит? – вновь повернулась она к свидетельнице.
Та погрузилась в еще более глубокое раздумье.
– Нет, – ответила она наконец. – Не помню.
– И вы никогда не встречали человека с такой фамилией? И не слышали, чтобы кто-нибудь ее упоминал?
– Нет, по-моему, нет. Это тот… Тот человек, который… – с искренним ужасом осведомилась Доминик.
– Да, мы так полагаем.
Девушка прикрыла глаза, замотала головой и принялась что-то бормотать по-французски. Фетр посмотрела на Орама.
– Надеюсь, у моего коллеги больше нет вопросов?
Орам ухмыльнулся.
– Спасибо, что уделили нам время, – промолвила Фетр, обращаясь к Доминик Ренвьер.
– Вы закончили? Мистер Хикман попросил меня проводить вас…
– Ну конечно, – поднимаясь, заметил Орам.
Когда они спускались по лестнице к загроможденному залу, Фетр спросила:
– Вам нравится здесь работать?
Доминик помедлила на нижней ступеньке.
– О да. Мистер и миссис Хикман чрезвычайно добры ко мне. И Нелл очень симпатичная.
– А мать мистера Хикмана?
Доминик улыбнулась и ограничилась единственным замечанием:
– Она такая гран-дама.
И они вновь двинулись по залу между доспехами и столиками, заставленными фотографиями. Заметив среди них семейный снимок, Фетр остановилась и взяла его в руки.
– А это их сын? – спросила она.
Доминик подошла ближе. Три человека сидели за деревянным столом на широком, мощенном камнем патио. Во главе стола восседала Тереза Хикман, а по бокам от нее расположились мальчик и девочка. Судя по виду Терезы, фотография была сделана лет десять тому назад.
Доминик взглянула на нее, кивнула и отвернулась, но Фетр хватило проницательности заметить, что в ее поведении что-то изменилось.
– Как его зовут?
– Хьюго, – не оборачиваясь и продолжая глядеть в сумрак зала, ответила Доминик.
– Он тоже врач, да? – спросил Орам, стоявший рядом с Фетр.
– Oui.
Фетр не знала, как и почему в ней родилось это убеждение, но она была уверена, что здесь таится какая-то загадка.
– Вы хорошо его знаете?
– Нет, не очень, – смешавшись, ответила Доминик.
Фетр больше ни о чем не успела ее спросить, так как девушка развернулась и направилась к входной двери. Когда, открыв ее, Доминик выпускала их наружу, Орам улыбнулся ей своей самой масляной улыбкой и произнес:
– Мерси.
– Не за что, – улыбнулась Доминик.
Фетр вышла в морозную тьму навстречу одержимым мотылькам.
Елена и Айзенменгер, вернувшись после поездки с Грошонгом, разминулись с Хьюго. Они сразу поднялись в свою комнату, никого не встретив по дороге и даже не догадываясь о том, что их хозяева принимали в это время представителей полиции. Они бросили монетку, чтобы решить, кто первым идет в ванну. Айзенменгер выиграл и не проявил должной учтивости, решив воспользоваться своей победой.
– Только недолго, – взмолилась она.
– Почему бы тебе не принести мне чашечку кофе?
– Наглая свинья.
– Пожалуйста, черный с одним кусочком сахара, – рассмеялся Айзенменгер.
Елена улыбнулась и направилась вниз, на кухню. Она уже наливала кипяток в кружки, когда вошел Хьюго.
Она подняла голову, улыбнулась и поставила чайник на место.
– Привет, Хьюго!
– Елена! Ты потрясающе выглядишь!
Они подошли друг к другу, обнялись и несколько смущенно обменялись поцелуями.
– Да ты просто красавица! – делая шаг назад и широко улыбаясь, повторил Хьюго.
– Спасибо, – благодарно кивнула Елена.
Хьюго сел за стол, она заняла место напротив него. С мгновение они молчали, и Хьюго просто рассматривал Елену чуть ли не с профессиональным интересом. Елена даже неловко заерзала, словно он уличил ее в каких-то неподобающих мыслях или поступках. Она не знала, что сказать. Восемь лет разлуки настолько отдалили их друг от друга, что теперь она видела перед собой лишь смутное напоминание о прошлом; и тем не менее она знала, что время любит шутить. Эти воспоминания были столь же иллюзорными, как детские мечты и надежды, и образ Хьюго с этого расстояния мерцал, как мираж в пустыне. Она помнила, с какой легкостью он двигался, как уверенно ориентировался во всем, и это всегда ее настораживало, поскольку она и представить себе не могла, что человек может быть таким самонадеянным. И сейчас она различала в Хьюго того же самого человека и в то же время совсем другого.
