— Добро. Валяйте, посягайте на неприкосновенную территорию. Но только помните: если вас схватят охранники Дорсетта, даже не пытайтесь звонить домой. Потому как никто на ваш звонок не ответит.
15
Серебристо-зеленый «роллс-ройс» беззвучно подкатил к старому ангару в самом дальнем конце вашингтонского международного аэропорта. Как вдовствующая герцогиня, случайно забредшая в трущобы, элегантный, хотя и подержанный, лимузин выглядел дико на поросшей травой площадке, тускло освещенной желтым уличным фонарем.
Эта модель «роллса» называлась «Серебряной зарей». Шасси в 1955 году изготовили и снабдили обычным кузовом каретных дел мастера «Хуперс энд К°». Передние крылья изящно переходили в заднюю часть кузова, полностью сливаясь с укрывавшими колеса боковинами. Простой шестицилиндровый двигатель с верхним расположением клапанов служил безотказно. Когда у завода-изготовителя допытывались, сколько в нем лошадиных сил, ответ был краток: «Достаточно».
Шофер, хмурый тип по имени Хьюго Мулоланд, дернул рукоятку ручного тормоза, выключил зажигание и обернулся к Джулиану Перлмуттеру, занимавшему большую часть заднего сиденья. Крепко сбитый гурман и хлебосол весил ровно сто восемьдесят один килограмм.
— Терпеть не могу вас сюда привозить, — изрек он гулким басом, весьма соответствующим его облику бойцовой собаки. — Неужели нельзя хотя бы покрасить эту лачугу?
Перлмуттер вскинул золотой набалдашник трости, внутри которой булькнуло бренди, и постучал по ореховому столику, прикрепленному к спинке переднего сиденья.
— В этой, как вы изволили выразиться, лачуге размещена коллекция средств передвижения стоимостью в миллионы долларов. Лучшего пристанища для подобных сокровищ не сыскать: бандиты, как правило, не шляются глубокой ночью по летному полю. Кроме того, эта, по вашему выражению, лачуга оснащена таким количеством охранных систем, что банк «Манхэттен» отдыхает. — Перлмуттер указал набалдашником на красную точку за окном: — Обратите внимание, мы сейчас как раз находимся на мушке у видеокамеры.
Мулоланд, слышавший хвалебную песнь развалюхе неоднократно, вздохнул, вышел из машины и открыл Перлмуттеру дверцу.
— Мне ждать?
— Нет, я останусь ужинать. Погуляйте несколько часиков. Заберете меня в одиннадцать тридцать.
Мулоланд помог Перлмуттеру выбраться из машины и сопроводил его до ангара. Перлмуттер постучал по обшарпанной двери тростью. Через несколько секунд раздался звонкий щелчок, и дверь открылась.
— Приятного вам ужина, — пожелал Мулоланд, сунул Перлмуттеру в руку портфель, под мышку — цилиндрический сверток и удалился.
Перлмуттер переступил порог «лачуги». Его встретило ярко освещенное, красочно расписанное, безукоризненно чистое помещение, в котором на отшлифованном до блеска бетонном полу стояли почти четыре дюжины старинных авто, два аэроплана и железнодорожный вагон конца XIX — начала XX века во всем своем великолепии. Дверь за гостем беззвучно закрылась.
С балкона, растянувшегося на добрый десяток метров, раздался веселый голос Питта:
— Бойтесь данайцев, дары приносящих.
Перлмуттер задрал голову и бросил на Питта суровый взгляд:
— Во-первых, я не враг тебе, но друг. Во-вторых, мой дар не убивает, но живит. Это французское шампанское «Дом Периньон» урожая тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, дабы отметить твое возвращение к цивилизации. По моим представлениям, оно превосходит все, что имеется в твоем винном погребе.
Питт рассмеялся:
— Хорошо, мы сравним его с моим обыкновенным игристым вином от «Грюи» из Нью-Мексико.
— Ты шутишь! Нью-Мексико? «Грюи»?
— Так написано на бутылке.
— Ах, боже мой, подавай скорей подъемник!
Питт отправил вниз старинный грузовой лифт, забранный ажурной чугунной решеткой.
Перлмуттер вошел в кабину и крикнул Питту:
— Эта штука выдержит мой вес?
— Я его сам смонтировал, чтобы переправить мебель наверх. Но на сей раз он пройдет настоящее испытание на грузоподъемность.
— Утешил, нечего сказать, — пробормотал Перлмуттер.
Лифт легко вознес его к жилой части ангара.
На площадке приятели обменялись рукопожатиями.
— Рад видеть тебя, Джулиан.
— Всегда приятно обнять десятого отпрыска.
Перлмуттер не имел детей, он был закоренелым холостяком. Питт же являлся единственным сыном сенатора от Калифорнии Джорджа Питта. Но это не помешало им продолжить разговор.
— Как, — удивился Дирк, — значит, я не единственный наследник твоих поместий?
Перлмуттер похлопал себя по толстенному брюху:
— Увы, сын мой. Множество девиц не устояли перед этой красотой. — Он принюхался и перешел на деловой тон: — Селедочка?
Питт кивнул:
— Типичная трапеза немецкого крестьянина-поденщика. Мелко порубленная солонина с селедкой и распаренной кислой капустой, а на первое — чечевичная похлебка с сосиской из свиного ливера.
— Мне следовало бы захватить мюнхенское пиво вместо шампанского.
— Оставь его на другой раз. К чему рабски придерживаться правил?
— Ты совершенно прав, раскрепостимся. Но должен заметить, при таких кулинарных способностях ты осчастливишь женщину, которая станет твоей женой.
— Боюсь, что любовь к готовке не искупит моих недостатков.
— Кстати, о прелестных дамах. Что ты знаешь о заседающей в конгрессе Смит?
— Лорен вернулась в Колорадо, ведет кампанию за перевыборы в конгресс. Я месяца два ее не видел.
— Довольно пустой болтовни, — возгласил Перлмуттер. — Открывай шампанское.
Они начали с «Дом Периньон» и закончили «Грюи».
— Ну что ж, вполне приличное винцо, кисленькое, бодренькое, — сказал Перлмуттер. — Не подскажешь, где купить ящичек?
— Э, брось, — ухмыльнулся Питт. — «Вполне приличное» ты и не подумал бы приобретать в таком количестве.
— Как с тобой скучно, — расплылся в улыбке толстяк.
Пока Питт мыл посуду, Перлмуттер перебрался в гостиную и вытащил из портфеля кипу бумаг. Когда Питт присоединился к гостю, тот, сидя у кофейного столика, просматривал свои записи.
Питт устроился на кожаном диване под полкой, на которой стояли модели кораблей, в разные годы разысканных Питтом.
— Итак, что тебе удалось узнать о достославном семействе Дорсетт?
— Ты не поверишь, но вот это, — Перлмуттер потряс страницами, — малая толика из того, что я насобирал. История Дорсеттов — прямо-таки эпический роман.
— А что насчет нынешнего главы семейства, Артура Дорсетта?
— Затворник, на публике появляется редко. Упрям, предубежден против всех и совершенно неразборчив в средствах. Неизменно вызывает неприязнь у тех, кто с ним сталкивается.
