Честно говоря, и я о себе самой была не лучшего мнения, но
отчего же не проверить? – Давай навестим пепелище? – миролюбиво
предложила я.
– Зачем? – начал вредничать Артем, но я уже
сворачивала на Рабочую, и он лишь тяжело вздохнул, должно быть вспомнив о
семье. – Ты мне объяснишь, за каким чертом мы здесь? – проворчал он,
выходя из машины вслед за мной.
Мусор после пожара так и не убрали, Вешняков взирал на него
без всякого удовольствия.
– Или говори, что тебе здесь понадобилось, или поехали
отсюда, – буркнул он и даже потянулся к дверце машины.
– Парень никому не верил, – вздохнула я. –
Где, по-твоему, он спрячет фотографии, или что там у него было? Вряд ли у
друзей. Однозначно не у матери, там будут искать в первую очередь. Тогда где?
– Ну, если в доме, так компромат вместе с домом и
сгорел.
– Допустим, он рассчитывал, что отыскать его жилище
будет нелегко, но ведь дом – убежище ненадежное, могут бомжи влезть и ненароком
наткнуться на его тайник. А вот куда точно никто не полезет?
– Слушай... – Артем замер, посмотрел на меня с
изумлением и пробормотал:
– О господи...
– Давай заглянем к соседям, – усмехнулась я.
Тут точно по мановению волшебной палочки из-за угла
появилась бабка, с которой не так давно я имела беседу. Увидев меня в компании
Артема, она притормозила и даже предприняла попытку затаиться, но, сообразив,
что ее уже заметили, с достоинством сказала:
– Здравствуйте. Помойкой нашей любуетесь?
– В доме был туалет? – с места в карьер спросила я
бабку. Она насмешливо хмыкнула:
– Конечно. Как же без такой важной вещи? Вот тут
пристроен был, справа одна стена сгнила совсем, и держался он на честном слове,
разломали туалет, когда пожар тушили.
– Канализации здесь не было? – на всякий случай
спросил Артем и удостоился повторного смешка.
– У нас, милок, такая канализация: берешь ведерко – и
со своей нуждой на помойку. Так с горочки и льем.
Яму листом железа прикрыли, – сказала она совсем другим
тоном, – чтобы кто-нибудь не провалился.
Мы подошли и подняли кусок ржавого железа. От туалета
осталась лишь нижняя доска с вырезанным в ней круглым отверстием. Не чистили
здесь много лет, так что бабка права, если кто в яму попадет, скорее всего
примет бесславную кончину. Воняло премерзко.
Физиономию Артема перекосило от отвращения.
– Ольга, если это твои шуточки... – злобно начал
он, но тут же спросил:
– Чего делать? Машину вызывать, чтоб откачали эту
гадость?
– Может, сами справимся, – усмехнулась я и
повернулась к бабке:
– Лом в хозяйстве есть?
– Есть, – кивнула она несколько удивленно. –
А вы...
Артем предъявил удостоверение, и бабка повела его к сараю,
стоявшему неподалеку.
Вернувшись с ломом, Артем поднял прогнившую доску, крякнул,
скорее от отвращения, доска приподнялась, и мы увидели конец лески,
прикрепленный к доске скотчем.
– Принеси воды, – попросила я Артема, но бабка уже
бросилась раньше него выполнять поручение. Колонка была рядом, и вернулась она
быстро, держа в руках пластмассовое ведро.
– Чего там? – спросила она с придыханием.
Достав носовой платок, я ухватила им леску и медленно начала
тянуть на себя. Очень скоро на свет божий появился пакет, перетянутый
крест-накрест леской. Вылив на него ведро воды и отойдя подальше от смердящей
ямы, мы вскрыли пакет. Завернутые в несколько Целлофановых мешков, там лежали
фотографии и видеокассета.
Мы поехали в отделение. По дороге Артем позвонил жене и
заверил, что дома будет попозже, но непременно будет. Что ему ответила супруга,
я не слышала, но по тому, как его перекосило, стало ясно: ничего хорошего.
Двадцать пять фотографий лежали перед нами на столе. Мы
смотрели на них с большим прискорбием.
Уважаемые граждане нашего города были запечатлены не в
лучшие моменты своей жизни (впрочем, может, для них они были незабываемы и
прекрасны). Короче, граждане в основном были без штанов с юными и не очень
особами женского пола. Их стоило пожурить за безнравственность, хотя и здесь
возникал вопрос: а почему бы и нет? Имеет право человек отдыхать так, как
считает нужным. В любом случае это никоим образом не поможет изобличить убийц.
Отдыхали люди как хотели. Если женщины не против, то и разговора нет.
Конечно, был шанс, что кто-то из женщин на фотографиях даст показания,
что их принуждали к сексу, но я в это не верила. Фотографии годились для
шантажа, но никак не для наших целей. Косвенное свидетельство того, что у
нескольких мужчин были причины желать смерти Александрову.
– Адвокатишка тоже здесь, – ткнув пальцем в
фотографию, сказал Артем. – Может, Ковтан не сам отравился, может, дружок
помог?
– Может, – кивнула я. – Жаль, что суд наше
«может» в расчет не примет.
С видеокассетой дела обстояли примерно так же.
Наш знакомый адвокат и еще двое типов, чьи имена предстояло
выяснить, развлекались с особой, которой на вид было лет четырнадцать.
Девчонка, скорее всего накачанная наркотой, больше напоминала заводную куклу, а
развлечения дядей носили садистский характер.
Но при желании это можно назвать и сексуальной игрой, почему
бы нет? Адвокат так и назовет. "Девчушка не вопит, то есть вопит, но
вопить ей положено по сценарию.
– Как это он умудрился заснять? – хмуро спросил
Артем.
– Ты Александрова имеешь в виду? Кассету он скорее
всего украл, а вот фотографии... Славка сказал, что он в клубе был своим
человеком. Все развлечения гостей записывались на камеру, может, и Ромка как-то
приспособился.
– Да-а, – протянул Артем без энтузиазма. – И
все-то мы знаем, да ничего доказать не можем. Вот если бы найти Валеру с
Сашей... Но, боюсь, они уже давно с того света приветы шлют. Если от Ковтана и
Кондаревского избавились без сожаления, то два бывших уголовника для них и
вовсе ерунда.
– Думаешь, оба мертвы? – с унылым видом спросила
я.
