Пантелеймон машинально кивнул, припомнив Дрына.
– Так ли уж это опасно? – перебил он Ликтора. – Элементы, на которые опираются «сепаратисты», не представляются ни надежными, ни активными… Я пообщался с одним… Доморощенный запойный философ, любитель полежать на печи.
– Всему свое время, – возразил Ликтор, правильно его поняв. – Главное, чтобы зараза проникла поглубже в умы, в том числе самые дремучие. Ни для кого не секрет, что при любом волеизъявлении результат определяется безмозглым большинством. Поэтому гораздо важнее завоевать пустые головы, чем плотно набитые, ибо последних всегда оказывается много меньше. Но мы отвлеклись от сути.
Он отхлебнул из чашки и блаженно зажмурил глаза.
– Миссия моя заключалась не только в посильном духовном оздоровлении здешних краев, но и в том, чтобы обозначиться, закрепиться, стать эмиссаром покуда ослабленной, но постепенно набирающей прежнюю силу центральной государственной власти. Секретная Служба имеет своей первоочередной целью единство и сохранность православного государства. Поэтому местами, которые уже находятся под ее надежным контролем, пренебрегли. Там тоже непочатый край работы, но здесь важнее. Короче говоря, мне поручили помимо прочего еще и вести осторожную контрпропаганду в поддержку единой и неделимой…
Протодьякон кашлянул в кулак.
– Что-то я не заметил, чтобы ты был у местных в авторитете. Шарахаются от твоего имени, как черт от ладана.
– Верно говоришь, – согласился Ликтор. – Все потому, что на пропаганду не остается времени. Все силы уходят совсем на другие вещи. По долгу службы мне приходится часто бывать в зонах, которые здесь считаются проклятыми, – сам понимаешь, что доверия это не прибавляет. В результате меня боятся и избегают. На меня готовы повесить все местные беды… Но не все так безнадежно. «Бояться» – неправильное слово. Мне удалось завоевать какой-никакой авторитет. В основном, врачеванием.
– Я видел сгоревшую избу, – сказал протодьякон. – Как я понял, сгорела она совсем недавно. Руины еще дымятся. Тоже на тебя повесили?
– Пока нет, – ответил тот, отводя глаза. – Во всяком случае, в лицо не обвиняли – тем более что я первый прибежал тушить. А что за глаза говорят – могу вообразить, конечно… Местный люд насквозь иррационален, ему наплевать на живые свидетельства, он не поверит своим глазам и ушам, если уж что-то втемяшилось в дурную голову… Короче говоря, я не удивлюсь, если услышу про наговор.
– Понятно. А что за пожар, кстати спросить?
Ликтор пожал плечами. Он держался вполне непринужденно и естественно.
– Скверная история. Все семейство выгорело под корень. Он, она да ребятня – мал мала меньше. Есть, кстати, одна особенность… в тот же день, незадолго до пожара, мы с хозяином нашли в лесу тело его старшей дочери, Полиной звали. Растерзанное. Теперь уж ничего не выяснить, его больше нет… Но то, что я был при теле, когда его принесли в деревню, наверняка не пошло мне на пользу. Все видели, как мы шли… Здешний люд не очень-то верит в совпадения. Так что моя фигура не показалась случайной, это уж почти наверняка: я местных знаю, как облупленных.
– Неужто на тебя думают?! – с невинным видом осведомился протодьякон. В голосе его звучала плохо скрываемая ирония. Впрочем, не слишком уверенная.
– Не знаю, думают ли, но Полина по общему признанию считалась ведьмой. А я крутился рядом – этого достаточно. И многим ведомо, что я соприкасаюсь с нечистью, – а в научных ли целях или каких других, это никого не заботит! Народ довольствуется самим фактом соприкосновения.
– Но разве ты не крутился? Что ты вообще делал в лесу, как нашел ее?
Ликтор снова пожал плечами, на сей раз удивленно:
– Работал я. Будто сам не понимаешь. Знаешь, чему посвящен мой нынешний труд? Взаимодействию Луны и нечистой силы. Здесь прослеживается не обязательная и не самая прочная, но явная связь. Очень трудная тема.
– Ну, допустим. Отчего же все-таки пожар? Странное совпадение. Сначала убивают дочку, а за ней – все семейство.
– Кто его знает. Улик у меня никаких нету, и я не исключаю случайного совпадения. Такое бывает. Но ты прав, что насторожился. У нас уже случались самовозгорания на ровном месте, без причин.
– Причины-то всегда есть.
– Оно конечно, да только они далеко не всегда видны. Это то, что люди называют чудесами, а ученые люди – психиатр Юнг, например, – синхронистичностью. Надо же хотя бы подобрать название, если не можешь объяснить явление. То, что поименовано, уже не кажется таким страшным и непостижимым.
– Ну, хорошо. – Протодьякон решил отложить разбирательство с пожаром. – Сказывай дальше.
– Это всегда пожалуйста. На чем я остановился? – Ликтор наморщил лоб, густые брови сошлись к переносице. – Ах, да. Я говорил про контрпропаганду. Сам понимаешь, что с места в карьер такими вещами не занимаются. Мне следовало сперва осмотреться, примелькаться, завести знакомства. Народ здесь, повторим еще раз, очень скрытный, все незнакомое и новое принимает в штыки. Пассивное сопротивление на грани саботажа. Считают, что ученые люди приваживают нечистую силу, норовят разворошить муравейник. Может быть, в чем-то они и правы: до меня в этой Зуевке перебывало много любознательных и отчаянных дуралеев. Кто их знает, чем они занимались… Кто-то мог и всерьез наступить гадам на хвост. Настоящие уфологи и прочие, занимающиеся паранормальными явлениями, – они же как дети! Играют со спичками, а то и с живым огнем. Ну, да этого мы уже никогда не узнаем. Первые дни я только и делал, что наблюдал, да пытался наладить связи. Формально наладил, но стоило копнуть поглубже – и все замыкались. В конце концов, я плюнул на соседей и отправился по лесам; первая вылазка у меня состоялась. И в эту, первую же, вылазку мне, – он горько усмехнулся, – повезло. Я, скажу откровенно, не думал, что так уж сразу нарвусь на неприятности, вот и не взял с собой ничего, помимо рамки. Вообрази – даже оружия не взял, понадеялся на Господа Бога нашего. – Ликтор перекрестился, и протодьякон невольно повторил его действие. – Впрочем, оно мне и не пригодилось бы. Уже на подходе, сразу за околицей рамка завертелась, как уж на сковороде. Я решил держаться до последнего – ты же знаешь наше правило…
Челобитных рассеянно кивнул. Он сразу понял, о каком правиле идет речь.
Это правило гласило: при столкновении с малопонятными явлениями следует в первую очередь исключить физические причины, сколь бы фантастическими они ни являлись; к физическим причинам относятся и набившие оскомину пришельцы, снежные люди и т. д. То, что факт их существования не бесспорен, еще не является его опровержением. И только в случае, если таковые причины отвергнуты полностью, можно расценивать наблюдаемое как явление мистического толка, требующее соответствующих обрядов и процедур. Или как пресловутую юнговскую синхронистичность. Странно было слышать все это из уст лица, подозреваемого в дьявольщине.
Почему Виссарион ничего не сказал? На что рассчитывал? Не ждал, быть может, от Ликтора откровенности и самораскрытия? Возможно, но это ничего не объясняет и только запутывает. Ладно, послушаем дальше.
