Конечно, и здесь имелись подобные здания, но они не настолько подавляли все окружающее. В половине квартала от того места, где они вышли из такси, находилась часть стариннейшей, построенной ещё древними римлянами стены, окружавшей когда-то лагерь легионеров Лондиниум (так первоначально называлась нынешняя британская столица). Место было выбрано потому, что здесь имелись колодцы с чистой водой и большая река. Братья сразу обратили внимание на то, что люди здесь в основном прекрасно одеты, и магазины производят впечатление первоклассных, даже притом, что в этом городе вообще не так-то просто найти низкосортные вещи. Район, естественно, оказался очень суматошным, всюду кишели толпы, образованные людьми, быстро и целеустремлённо шагавшими в самых разных направлениях. Здесь имелось также множество пабов; у дверей большинства из них висели чёрные доски с написанным мелом меню. Близнецы выбрали один, из которого открывался ясный вид на вход в здание «Ллойда»; к их немалому удовольствию, здесь имелось даже несколько столиков на тротуаре, совсем как в Риме, возле Испанской лестницы. Небо, в полном несоответствии с привычной репутацией Лондона как города, где всегда пасмурно, радовало синевой. Близнецы приоделись достаточно хорошо, чтобы в них нельзя было с первого взгляда определить американских туристов. Брайан высмотрел банкомат и взял немного наличных денег, которые поделил с братом, а потом они заказали кофе – они все же были американцами и не привыкли к чаю – и стали ждать.
* * *
Сали, сидя у себя в офисе, работал за компьютером. У него появилась возможность купить особняк в Белгравии – ещё более престижном районе, чем тот, в котором он жил, – за восемь с половиной миллионов фунтов. Это нельзя было считать очень удачной сделкой, но и особой переплаты здесь тоже не было. Конечно, он мог сдать здание в аренду за приличную сумму, и это обозначило бы безусловное право собственности, поскольку в таком случае он приобрёл бы вместе со зданием и землю, на которой оно располагалось, вместо того чтобы платить герцогу Вестминстерскому за аренду земли. Да, цена не была чрезмерной, но выплачивать её сгоряча не следовало. Он внёс в свой рабочий график: на этой неделе пойти осмотреть дом. В целом же всё было достаточно стабильно. Он несколько месяцев вёл арбитражные игры на повышение и понижение курсов валют, но был уверен, что пока ещё недостаточно искушён, чтобы влезать в это занятие по-настоящему глубоко. По крайней мере, пока. Возможно, следует поговорить с несколькими настоящими мастерами этой игры. Всему, что можно сделать, можно и научиться, а он, имея в своём распоряжении двести с лишним фунтов, мог играть, не причиняя сколько-нибудь заметного ущерба отцовским капиталам. Фактически, он в этом году прибавил к своему счёту девять миллионов фунтов, что было совсем неплохо. Ещё час он копался в данных, определяя тренды (тренды – это твои лучшие друзья), – и стараясь точно понять, что они означают. Главная хитрость в этом деле состояла в том, чтобы уловить тенденцию достаточно рано и суметь дёшево купить, прежде чем курс поднимется на сколько-нибудь заметную высоту, но, хотя он уже начал понемногу разбираться в деле, пока ещё не приобрёл настоящего понимания. Если бы он им владел, то его счёт прирос бы на тридцать один миллион фунтов, а не на жалкие девять. «Как же трудно, – думал он, – научиться терпению. Насколько лучше быть молодым и блестящим».
У него в кабинете, естественно, имелся и телевизор; Уда переключил его на американский финансовый канал, который извещал о нарастающем ослаблении фунта по отношению к доллару. Однако основания для прогноза показались ему недостаточно убедительными, и он отказался от имевшегося у него намерения купить тридцать миллионов долларов для спекуляции. Отец не раз предупреждал его об опасности спекуляции, и, поскольку деньги были отцовскими, он внимательно слушал и безропотно выполнял требования старого ублюдка. А ведь он за минувшие девятнадцать месяцев провалился всего на три миллиона фунтов, и большая часть ошибок, из-за которых произошли неудачи, была совершена ещё за год до того, как он подключился к делам. Зато портфель реальных инвестиций выглядел просто замечательно. Он, главным образом, покупал недвижимость у престарелых англичан и через несколько месяцев продавал своим соотечественникам, которые обычно платили наличными или электронными деньгами. В общем же он считал себя чрезвычайно талантливым спекулянтом недвижимостью. И, конечно, поразительным любовником. Дело шло к полудню, а у него уже ныла поясница от предчувствия соития с Розали. Интересно, сегодня вечером она сможет оказаться в его распоряжении? За тысячу фунтов наверняка сможет, сказал себе Уда. И потому, перед самым наступлением полудня, он снял трубку и нажал девятку – запрограммированный для быстрого набора номер.
– Розали, возлюбленная моя, это Уда. Если ты сможешь приехать сегодня вечером, примерно в полвосьмого, тебя будет ждать один приятный сюрприз. Ты знаешь мой телефон, любимая. – И он положил трубку. Он подождёт часов до четырех, и если она не позвонит до того времени, то вызовет Мэнди. Действительно, ему трудно было припомнить день, когда они обе оказались недоступны. Он предпочитал считать, будто верит, что они действительно заняты и ходят по магазинам или обедают с подругами. В конце концов, кто платит им лучше, чем он? И ещё, ему хотелось видеть лицо Розали, когда она возьмёт в руки новые туфли. Английские женщины почему-то были без ума от этого парня, Джимми Чу. Лично ему эта обувь казалась неудобной и излишне вычурной, даже гротескной, но женщины – это женщины, и нельзя требовать от них мужского здравомыслия. Он в погоне за своими фантазиями раскатывал на «Астон-Мартине». Женщины предпочитали набивать мозоли на ногах. Но разве можно их понять?
* * *
Брайану очень скоро надоело сидеть без дела и пялить глаза на здание «Ллойда». Помимо всего прочего, этот вид до крайности раздражал его. Здание было более чем непривлекательным, оно было положительно гротескным; такой облик куда лучше подошёл бы, скажем, заводу Дюпона, на котором делают нервно-паралитический газ или ещё какую-нибудь столь же вредную химическую гадость. Ну и, наверно, подолгу смотреть на один и то же предмет совершенно противопоказано с позиций профессионализма. Впрочем, на улице было несколько магазинов – все весьма недешёвые. Магазин мужской верхней одежды, несколько витрин, буквально притягивавших к себе женщин, а также обувной магазин – по-видимому, тоже очень дорогой. Хотя оснований беспокоиться по поводу обуви у него не имелось. У него были хорошие чёрные кожаные выходные туфли – как раз сейчас он ходил в них, – пара отличных кроссовок, купленных в тот день, о котором лучше всего было бы забыть, и четыре пары форменных ботинок – две пары чёрных и две пары жёлто-коричневых, цвета буйволовой кожи, в каких морские пехотинцы ходят всегда и всюду, кроме парадов и других торжественных мероприятий, которыми матёрых морпехов из войсковой разведки (их в войсках частенько называли змееедами) загружали крайне редко. От морских пехотинцев требовали исключительного внешнего вида, но змеееды относились к той части семьи, о которой не принято много говорить. А ведь он ещё не пришёл в себя после стрельбы, произошедшей на минувшей неделе. Даже те люди, против которых он воевал в Афганистане, не предпринимали столь откровенно жестоких действий – не убивали женщин и детей; по крайней мере, он не знал о таких случаях. Они были варварами, это несомненно, но даже варвары придерживались каких-то границ в своём поведении. Кроме той кучки, с которой играл этот парень. Он нисколько не был мужественным, даже борода у него не казалась мужественной. Афганцы были мужчинами, а вот этот парень больше всего походил на какого-то сутенёра. Короче говоря, он не был достоин штыка или пули морского пехотинца, и речь шла не о том, чтобы убить человека, а о том, чтобы раздавить таракана. Даже если он и впрямь гоняет на тачке, за которую уплачено больше, чем капитан морской пехоты сможет заработать за десять лет, без учёта выплаты налогов. Офицер морской пехоты смог бы накопить лишь на «Шеви Корвет», тогда как этот кусок дерьма на тачке, которая сошла бы за внучку супермашины Джеймса Бонда, возил шлюх, снятых на время и за деньги. К нему подошло бы много самых разных определений, но слово «мужчина» в этот перечень определённо не входило. Так размышлял морской пехотинец, подсознательно настраивая себя на выполнение миссии.
