– Мы хотим уехать на вашем автобусе в Сирию, – переводя слова Махмуда, Хасан старательно морщил лоб. – Но мы кое-чего не понимаем в этой аппаратуре, Спереди много непонятных приборов, а сзади – огромные аккумуляторные отсеки.
Махмуд хочет, чтобы ты объяснил, зачем они нужны.
– Скажи ему, что все это служит для поиска засыпанных песком фундаментов домов, древних инструментов и прочих вещей, – сказал Роджерс. – Скажи ему также, что я не буду с ним разговаривать, пока он не развяжет моих товарищей и не позволит им сесть. – Последние слова генерал произнес нарочито громко, чтобы его услышали Папшоу и Девонн.
Морщины на лбу Хасана обозначились еще резче.
– Я правильно тебя понял? Ты хочешь, чтобы их освободили?
– Я настаиваю, чтобы с ними обращались достойно, – ответил Роджерс.
– Настаиваешь? – повторил Хасан. – Это то же самое, что требовать?
– Это значит, – сказал Роджерс, – что если вы не измените своего отношения к моим друзьям, вы останетесь в пустыне до прибытия турецкой армии. А она подойдет очень скоро.
Хасан внимательно посмотрел на Роджерса, потом повернулся к Махмуду и торопливо перевел слова генерала. Махмуд ущипнул себя за переносицу и рассмеялся. Ибрагим занял водительское место. Он не смеялся.
Неожиданно Махмуд вытащил нож. Сказав что-то Хасану, он подошел к Мэри Роуз.
Кажется, террористы поняли, что от самого Роджерса им ничего не добиться.
Теперь они решили проверить его на прочность. Позволит ли он, чтобы членов его команды подвергли пыткам? Попутно они узнают, кто является слабейшим звеном в группе заложников и какую пользу можно извлечь из этого человека.
Хасан повернулся к Роджерсу.
– Через две минуты Махмуд отрежет этой женщине палец. Каждую последующую минуту он будет отрезать еще по одному, пока вы не согласитесь сотрудничать.
– Кровь не подскажет вам, как устроен фургон, – пожал плечами Роджерс.
Коффи и Мэри Роуз уже очнулись, Фил Катцен начал шевелиться. Полковник Седен все еще был без сознания.
Хасан перевел ответ, Махмуд резким движением перерезал веревки на руке женщины и распрямил ее кисть на своем бедре. Затем приставил лезвие ножа к мизинцу американки и проколол кожу. Она вскрикнула и испуганно замотала головой. Махмуд поднес к глазам часы.
– Что вы делаете? – воскликнула Мэри Роуз и попыталась вырвать руку, Махмуд сдавил ее кисть, не отрывая взгляда от часов. Коффи окончательно пришел в себя, увидел Махмуда и вздрогнул.
– Это еще что такое? – с профессиональным негодованием юриста спросил он.
– Кто эти люди?
– Спокойнее, – проворчал Роджерс негромким, но твердым голосом.
Мэри Роуз и Коффи уставились на него.
– Успокойтесь, – монотонным голосом повторил генерал. Брови его сошлись на переносице, интонация давала понять, что ситуация не простая и они должны полностью ему довериться.
Мэри Роуз явно растерялась, но выполнила приказ. Грудь Коффи начала часто вздыматься, негодующее выражение сменилось неподдельным ужасом.
Роджерс хорошо знал уставы и инструкции. Попавшим в плен военнослужащим разрешалось назвать свое имя, звание и серийный номер. Больше ничего. Перед гражданским персоналом РОЦа ставилось только одно условие – выжить. Другими словами, если террористам нужна информация, они имели полное право ею поделиться. На военных или Оп-центр ложилась ответственность за нейтрализацию или уничтожение выданных секретов. Подобную политику можно было охарактеризовать одной фразой: вначале недосмотреть, потом перестараться.
Роджерс ненавидел подобные увертки. Состоит человек на воинской службе или нет, главным должна оставаться верность своей стране, а уже потом стремление выжить, – Сифр дахия, – процедил Махмуд.
– У тебя одна минута, – перевел Хасан и повернулся к Мэри Роуз, – Может, девушка окажется более сговорчивой, чем ее командир? Хочешь показать, как тут что работает? Пока у тебя остались пальцы?
– Не надейся, – ответил Роджерс.
Глаза Мэри Роуз расширились от ужаса. Стиснув зубы, она продолжала смотреть на генерала. Он стоял ровно и прямо, надежный, как скала.
– Этот человек решает твою судьбу? – снова обратился к девушке Хасан. – А разве у него сейчас отрежут палец?.. Очень больно. А потом еще один. Ты еще можешь поговорить со мной. Неужели ты хочешь, чтобы тебя изуродовали?
– Талатин, – сказал Махмуд.
– Тридцать секунд, – перевел Хасан. Он посмотрел на Коффи и Катцена. – Может, вы двое хотите помочь? Этим вы не только спасете женщину, но и избавите себя от невообразимых страданий.
– Ишрин! – рявкнул Махмуд.
– Двадцать секунд, – перевел Хасан. – Давай ты, – сказал он, глядя на Коффи. – Хочешь стать героем?
Юрист взглянул на Роджерса. Генерал задумчиво смотрел в окно.
Коффи глубоко вздохнул и вопросительно посмотрел на женщину.
Мэри Роуз заморгала, стараясь прогнать слезы. Потом слабо улыбнулась и отрицательно покачала головой.
– Ашара.
– Десять секунд, – перевел Хасан и наклонился ближе к Мэри Роуз. – Ты что, отказалась от помощи? Не верю. Подумай, девочка, времени у тебя совсем мало.
– Тиса...
– Девять секунд, – сказал Хасан. – Скоро ты вся обольешься кровью.
– Гаманиа...
– Восемь, Скоро ты завопишь и будешь молить 6 сотрудничестве.
– Саба...
– Семь секунд, – сказал Хасан. – С каждым отрезанным пальцем тебе будет все больнее.
Мэри Роуз тяжело дышала. В глазах ее застыл ужас.
– У нее больше мужества, чем у тебя, – сказал Роджерс.
– Сшпта... хамса...
– Посмотрим, – сказал Хасан. – Осталось всего пять секунд. Потом вы будете умолять, чтобы мы согласились с вами говорить.
Пока шел счет времени, Хасан улыбался, но на последних секундах Роджерс заметил, как уголки его рта опустились. Или его задели слова генерала, или он испугался, что они все равно не получат никаких сведений. А может, несмотря на свой бравый вид, террорист боялся крови?
– Арба...
– Четыре, – предупредил Хасан.
Роджерс готов был побиться об заклад, что Махмуд не рискнет отхватить женщине палец. Террористы потратили слишком много времени на захват РОЦа. Они потеряли все преимущество перед турками. Теперь они Уже не успевали добраться до границы. РОЦ и его команда были нужны им как воздух. Кажется, они поняли, что недооценили американцев.
– Талехта...
– Три секунды, – сказал Хасан. – Подумай о том, как нож десять раз перережет твои кости и мышцы.
Роджерс слышал учащенное дыхание Мэри Роуз. Но она молчала, благослови ее Господь. Никогда в жизни генерал не испытывал такой гордости за своих подчиненных.
