Степанида Павлиновна как раз и была тем самым редким исключением, трудящимся на два фронта: с ведром и тряпкой, и на ССБ.
Чисто случайно Нестерович вычислил куратора Матильды — маленького язвительного старлея Петушкова из отдела капитана третьего ранга Петренко. Увидел, как они шушукаются в темной бытовке. Принимая во внимание возраст, габариты и служебное положение Степаниды Павлиновны, предположить что-либо иное значило бы опозорить бедную женщину на веки вечные.
Капитан поделился своим наблюдением с Дмитриевым и они на пару принялись сочинять для старлея тщательно отработанную дезу. Вскоре это превратилось в привычное милое развлечение, отдохновение души, тем более приятное, что с Петушковым у Нестеровича то и дело возникали трения по поводу места на служебной стоянке автомобилей у здания управления.
Вот и теперь Дмитриев, завидев огромную Матильду, склоненную в изящном реверансе над их мусорными корзинами, регулярно заполняемыми обрывками листков с непонятными колонками цифр и фразочками, начинающимися со слов «Юстас Алексу...», подмигнул Нестеровичу и громко сказал.
— Ты не видел моего сверхсекретного приказа из главка? Не знаю, куда задевал!
— Не видел, а что в нем? — подхватил Нестерович.
— Всех старших лейтенантов из службы собственной безопасности повышают в звании до майоров. За вредность.
Матильда обернулась, одарила офицеров в полном смысле слова золотой улыбкой вставных зубов и вытряхнула корзины в специальный пластиковый мешок.
На большие, как у грузчика, руки ее были напялены поползшие по швам белые нитяные перчатки. Перчатки она стащила с рук, порвав почти пополам, и тоже бросила в мешок, который, возможно, сегодня же до основания перероет в поисках пропавшего приказа старлей Петушков.
Нестерович, развалясь в кресле, задумчиво наблюдал за ее тяжеловесными пассами, разгоняя в тяжелой голове остатки двухчасовой дремы на служебных стульях.
— Степанида Павлиновна, а где вам выдают такие симпатичные перчатки? — спросил он.
Уборщица полуобернулась, двинув огромными бедрами, обнажила между губами свои золотые прииски.
— Муж приносит. Он у меня мужчина заботливый. На чулочной фабрике работает. Это брак ведь, носить их нельзя. Их списывают — он и забирает на хозяйство.
Капитан закрыл лиловые от недосыпания веки. Матильда, жалостливо округлив глаза, осторожно покосолапила к выходу, волоча за собой мешок с бумагами. Она была доброй женщиной.
Едва за ней закрылась дверь, глаза Нестеровича рывком открылись.
— Леша! Я нашел! Я знаю, как они ее украли! Ну — прости за наглость... Я, кажется, знаю, как они ее украли.
* * *
— Сегодня не будет «бабушкиного альбома»? — сделав невинные глазки, голоском испорченного ребенка спросил Морзик.
Людочка-Пушок покраснела и хихикнула оттого, что Вовка подмигнул ей.
— Не будет. — с повышенной суровостью ответил Клякса.
Он не любил чрезмерно близких отношений между разведчиками группы, делая исключение лишь для Киры с Тыбинем. В боевом капитане пропадал проповедник высоких критериев нравственности, ханжа, пуританин и Великий Инквизитор. Этот чистюля мешал работе и Зимородок беспощадно подавлял в себе святошу, но иногда, особенно с молодежью…
— Что за дурацкий смех, Пушок?
Морзик нахмурился, Людочка обиделась, Кира воззрилась насмешливо.
Клякса не дал времени разгореться скандалу.
— Что с работой на ямах?
— Рыли в трех местах. — нелюбезно ответил Черемисов, не глядя на старшего группы и ощупывая загрубевшие ладони. — Под Кировском, за Павловском, за Сестрорецком. Всегда одно и то же: шурфы в пяти-шести местах, метра на три в глубину. Потом бросаем и уезжаем. В последний раз отрыли какие-то кости… Ромбик был очень доволен, велел собрать их все в мешок и уложить в багажник своей БМВ. Каждому дополнительно к деньгам дали по бутылке водки. «Кремлевской». Я не пробовал, боюсь отравиться. Водочка какая-то левая...
— Мамонта выкопали! — хмыкнул Лехельт. — Или динозавра...
— Первобытного человека чеченской национальности! — поддержал его Волан. — Теперь потребуют в ПАСЕ отдать Питер чеченцам, как место их доисторического проживания. Самое смешное — что те поддержат...
— Я считаю — надо установить наблюдение за отрытыми ямами. — предложил Черемисов. — Вдруг они там оружие будут прятать? Думаю, что…
— Когда будете на моем месте — язвительно прервал Морзика Клякса, — тогда будете думать. Прекращаем заниматься этой ерундой... «Бабушкин альбом» закончился. Значит, у нас будет много работы. Серьезной работы. Поэтому прошу всех постараться. Сами знаете — каждый наш ляп может завалить операцию всего управления.
— Уже идет операция? — вяло поинтересовался из угла Старый. — И штаб есть?
— А кто ведет? — оживленно спросил Волан.
— Сидоров. — неохотно ответил Клякса. — Но нам с вами этого знать не положено. Так что держите язычки за зубами, а то подведете и меня, и Сан Саныча. Нам с Кречетовым неохота объясняться.
Похожий на колобка-переростка полковник Кречетов возглавлял службу собственной безопасности.
* * *
Разведчики-поисковики, как и фронтовая разведка, догадываются о ходе дел в верхах по косвенным признакам. Пользуясь жаргоном, «вкосую».
Длительная разработка объекта без определенных заданий сродни вялотекущей обороне. Агентурные данные проверяются. Возникновение «бабушкиного альбома» — большого толстого фолианта с пронумерованными пластиковыми карманами для снимков — означает, что пошла фактура, по которой аналитики очертили круг подозреваемых.
Значит, работали не впустую, управа на Литейном что-то затевает.
Завершение просмотра — свидетельство того, что опера не даром едят свой хлеб и вычислили кого нужно. Теперь пойдут конкретные задания, живая работа, наступление. Разворачивается контртеррористическая операция.
С «бабушкиным альбомом» «кляксовцы» расстались без сожаления.
Утомительный, изматывающий труд — часами просматривать сотни фотографий, выискивая людей, которые могли «засветиться» при контакте с твоим объектом. Требует полного сосредоточения. И хотя разведчики немало тренируют зрительную память, проходят специальные программы подготовки, уже через полчаса все лица в альбоме, без исключения, кажутся родными и знакомыми, а через час просто перестаешь обращать на них внимание. Спать хочется. Морзик над фолиантом не раз издавал громкий всхрап испуганной лошади, за что и получал немедленно от Кляксы.
Смотрят альбом двадцать минут — и десять минут перекур. Восстановление остроты восприятия. Шуточки и приколы тоже помогают. Зимородок как-то вставил в пустой карман в середине альбома собственный снимок и, на потеху ему, никем из группы опознан не был. Это дало ему пищу для воспитательного процесса на целый месяц.
