— Отпусти меня! — крикнула она, ненавидя панические нотки в собственном голосе.
— Отпусти ее, — добавил Уилл. Голос был жестким. Он не просил. Он приказывал. — Немедленно.
Маркуса, похоже, это позабавило.
—Тебе следует смотреть куда идешь, Ронни.
— Немедленно! — гневно потребовал Уилл.
— Полегче, богатенький Ричи! Она врезалась в меня... я просто не дал ей упасть. И кстати, как поживает Скотт? По-прежнему забавляется бутылочными ракетами?
К изумлению Ронни, Уилл застыл на месте. Маркус перевел взгляд на нее и еще раз сильно стиснул, прежде чем разжать руки. Ронни поспешно отступила. Блейз с беззаботной ухмылкой немедленно зажгла огненный мяч.
— Я рад, что не дал тебе споткнуться, — добавил Маркус. — Не годится показываться в суде с синяком под глазом. Тебя, кажется, на вторник вызвали? Смотри, судья посчитает тебя не только воровкой, но и хулиганкой!
Ронни могла только молча смотреть на него, пока он не отвернулся. Когда они уходили, Блейз швырнула ему огненный мяч, который тот легко поймал и снова бросил ей.
Сидевший на дюне Уилл безмолвно слушал Ронни. Та честно рассказала обо всем, что произошло со дня ее приезда, включая события в музыкальном магазине. Девушка нервно ломала руки.
— Вот и все. Да, когда-то я воровала в магазинах, но, честно говоря, сама не знаю зачем. Все эти вещи были мне не нужны. Я делала это, потому что так поступали мои друзья. Когда дело дошло до суда, я призналась во всем, зная, что была не права и что больше никогда не буду воровать. Я и не воровала. Ни в Нью-Йорке, ни здесь. Но если хозяйка магазина не откажется от обвинений или Блейз не признается, что подставила меня, я не только окажусь в беде. Страшно представить, что меня ждет дома! Конечно, это звучит неправдоподобно, и я уверена, что ты мне не веришь, но клянусь, что не лгу.
Он накрыл ее сцепленные руки ладонью.
— Я тебе верю. И в Маркусе меня уже ничто не может удивить. Он с самого детства ненормален. Моя сестра училась с ним в одном классе и рассказывала, что учительница однажды нашла мертвую крысу в ящике стола. Все, даже директор школы, знали, кто это сделал, но ничего не могли доказать. Он по-прежнему выкидывает подобные трюки, но теперь грязные дела поручает Лансу и Тедди. Я слышал о нем крайне неприятные вещи. Но Галадриель... когда-то она была очень милой и доброй девочкой. Не пойму, что с ней происходит. Когда ее родители развелись, она, как я слышал, тяжело это восприняла. Не знаю, что она находит в Маркусе и почему так упорно стремится разрушить собственную жизнь. Мне всегда было очень ее жаль, но то, что она сделала с тобой, подло.
Ронни вдруг почувствовала навалившуюся усталость.
— На следующей неделе мне нужно идти в суд.
— Хочешь, я тоже приду?
— Нет. Не желаю, чтобы ты видел меня стоящей передсудьей.
— Это не важно...
— Особенно если твоя ма узнает? Я и так ей не нравлюсь.
— Почему ты так считаешь?
«Потому что я видела, как она на меня смотрела».
— Просто чувствую, — ответила она.
— Все это чувствуют, когда впервые ее видят, — заверил он. — Как я уже сказал, когда вы получше узнаете друг друга, она немного оттает.
Но Ронни отнюдь не была в этом уверена.
Солнце за ее спиной опускалось в океан, окрашивая небо в яркие оттенки оранжевого.
— Что произошло между Скоттом и Маркусом? — спросила она неожиданно.
Уилл на мгновение застыл.
— Ты о чем?
— Помнишь ту ночь на фестивале? После своего шоу Маркус был так возбужден чем-то, что я старалась держаться от него подальше. А он словно сканировал толпу, и когда заметил Скотта, его лицо стало таким странным. Словно он нашел что искал. И не успела я опомниться, как он смял пакет с картофелем и швырнул в Скотта.
— Я тоже был там, помнишь?
— Но знаешь, что он при этом сказал? Нечто совершенно непонятное. Спросил, собирается ли Скотт выстрелить в него бутылочной ракетой. А когда он сегодня брякнул нечто подобное тебе, ты просто оцепенел.
Уилл отвел взгляд.
— Ничего особенного, — пробормотал он, сжимая ее руки. — И я не позволил бы, чтобы с тобой что-то случилось.
Он откинулся назад, опираясь на локти.
— Можно задать тебе вопрос? На совершенно другую тему?
Ронни подняла брови, недовольная его ответом, но решила не углубляться и молча кивнула.
— Почему пианино стоит за фанерной перегородкой? — спросил Уилл и, увидев, что она удивлена, пожал плечами: — окно все видно, и фанерная перегородка сильно выделяется из общего интерьера.
Настала очередь Ронни отвернуться. Она зарылась руками в песок, едва не корчась от стыда.
— Я сказала па, что больше не желаю видеть пианино, поэтому он сделал перегородку.
— Ты так ненавидишь пианино? — потрясение спросил он.
— Да.
— Потому что тебя учил отец?
Ронни так удивилась, что даже ответить не успела.
— Он ведь преподавал в Джульярде. Верно? Вполне логично, что учил и тебя. И я готов биться об заклад, что ты талантлива, потому что раньше любила то, что ненавидишь сейчас.
Для огромной обезьяны-тире-волейбольного игрока он был достаточно проницателен.
Ронни глубже зарылась пальцами в песок, прохладный и влажный под верхним горячим пересохшим слоем.
— Он учил меня играть с того времени, как я начала ходить. Я играла часами, годами, по семь дней в неделю. Мы даже сочиняли музыку вместе. Представляешь, что мы с ним делили? Нечто ценное, предназначенное только для нас обоих, а когда он уехал от нас... я посчитала, что он предал не только семью, но и меня лично. Я так взбесилась, что поклялась никогда больше не играть и не сочинять новых песен. Так что когда я только приехала сюда, увидела пианино и услышала, как он постоянно играет в моем присутствии, я была уверена: он думает, будто все его поступки не имеют никакого значения и что в любую минуту можно все начать сначала. Но так нельзя. Мы не можем переделать прошлое.
