— Пожалуйста, не заставляй меня оставаться. Мне тут не нравится. Не нравятся эти люди. Я не вписываюсь в здешнее общество. Мне здесь не место. Я хочу домой.
Отец ничего не ответил, но она увидела его разочарованное лицо.
— Прости, — добавила она, — мне очень жаль. И дело не в тебе, честное слово. Ты можешь приехать в Нью-Йорк, и мы куда-нибудь пойдем вместе, договорились?
Отец продолжал молча смотреть на нее, отчего ей стало еще хуже. Ронни сложила последние вещи и закрыла сумку.
— Не уверен, что могу тебя отпустить.
Она знала, что так будет, и напряглась:
— Па...
Отец поднял руки:
— Это не по той причине, о которой ты думаешь. Я бы отпустил тебя, если бы мог. Сейчас позвоню маме. Но, учитывая все, что случилось в музыкальном магазине... С Блейз... и арест...
Ее плечи обреченно опустились. В своем гневе она забыла о краже и полиции.
Еще бы не забыть! Прежде всего она ничего не крала!
Она почувствовала себя обессиленной и устало опустилась на кровать. Это несправедливо. Так несправедливо!
Отец по-прежнему не двигался.
— Я попробую связаться с Питом, офицером Джонсоном, и спрошу, разрешит ли он. Скорее всего я не смогу дозвониться до него раньше завтрашнего утра. Не хочу, чтобы ты попала в очередную беду, но если он позволит и ты по-прежнему соберешься уезжать, я не стану тебя удерживать.
— Обещаешь?
— Честное слово. Хотя предпочел бы, чтобы ты осталась. Ронни кивнула.
— И ты приедешь ко мне в Нью-Йорк.
— Если сумею.
— Что это значит?
Прежде чем отец успел ответить, в дверь громко и настойчиво постучали.
— Думаю, это тот мальчик, с которым ты была сегодня, — решил отец.
Откуда он знает?
— Я видел, как он направлялся сюда, когда сам зашел в дом, чтобы тебя поискать. Хочешь, я сам с ним поговорю?
«Не злись... он такой, какой есть... ничего не поделать...»
— Нет, я сама.
Отец улыбнулся, и ей вдруг показалось, что он выглядитстарше, чем вчера. Словно ее намерение уехать его состарило.
Но даже если и так, она не может остаться. Ей здесь не место.
В дверь снова постучали.
— Эй, па!
— Что?
— Спасибо. Я знаю, ты не хочешь меня отпускать. Но я не могу остаться.
— Понимаю, солнышко.
Несмотря на улыбку, видно было, что он глубоко страдает.
Поднявшись с постели, она одернула джинсы и решительно направилась к двери.
Рука Уилла повиславвоздухе. Он, казалось, удивился, что она сама открыла дверь.
Она смотрела на него, гадая, как могла быть настолько глупа, чтобы довериться ему. Следовало довериться своей интуиции!
— О,привет, — пробормотал он, опуская руку. — Ты здесь? Я уж подумал...
Она захлопнула дверь перед его носом, но он немедленно принялся колотитьснова.
— Брось, Ронни, — умолял он. — Погоди! Я просто хотел знать, что случилось. Почему ты ушла?
— Убирайся! — крикнула она в ответ.
— Что я сделал?
Она снова распахнула дверь.
— Я не собираюсь играть в твои игры!
— Какие игры? О чем ты?
— Я не дура. И мне нечего тебе сказать.
Она снова хлопнула дверью. Уилл немедленно принялся стучать.
— Не уйду, пока ты со мной не поговоришь.
Отец показал на дверь:
— Беда в раю?
— Здесь не рай.
— Да уж, — вздохнул он. — Хочешь, я его спроважу?
Грохот раздался снова.
— Он долго здесь не пробудет. Лучше не обращать внимания, — посоветовала она.
Отец согласно кивнул и показал на кухню.
— Ты голодна?
— Нет, — механически ответила она, но, прижав руки к бурчащему животу, передумала. — Ну... может, немного.
— Я нашел в компьютере еще один хороший рецепт: лук, грибы, томаты, все жарится в оливковом масле, подается с пастой и посыпаетсяпармезаном. Как тебе?
— Вряд ли Джоне понравится.
— Он попросил хот-дог.
— Ах какой сюрприз!
Он улыбнулся, но тут стук возобновился с новой силой. Должно быть, на лице Ронни отразилось все унижение сегодняшнего дня, потому что отец распахнул руки. Ронни молча шагнула к нему и позволила себя обнять. В отцовской нежности было что-то всепрощающее, то, чего ей не хватало много лет. Она едва держалась от слез, прежде чем отстраниться.
— Помочь тебе с ужином?
* * *
Ронни снова попыталась вспомнить содержание только что прочитанной страницы. Солнце зашло с час назад, и после долгого бесцельного переключения каналов она отложила пульт и взялась за книгу, но, как ни старалась, не смогла осилить даже главу, потому что Джона не отходил от окна и она не могла не думать о том, что там за окном... вернее, кто там за окном.
Она вновь попыталась вникнуть в содержание, но тут раздался тоненький голосок Джоны:
— Сколько еще, по-твоему, он тут просидит?
Ронни захлопнула книгу.
— Прекрасно! — завопила она, снова подумав, что младший братец прекрасно знает, на какую нажать кнопку, чтобы свести ее с ума. — Поняла! Уже иду!
Пока она была дома, подул сильный ветер, принесший запах соли и хвои. Ронни вышла на крыльцо и направилась к Уиллу. Если он и слышал, как хлопнула дверь, то не подал виду, продолжая бросаться ракушками в морских пауков, шнырявших по песку.
На небе, затянутом туманной дымкой, не было видно звезд, и ночь казалась холоднее и темнее, чем вчерашняя.
Она заметила, что Уилл был в тех же шортах и майке, которые носил весь день. Наверное, замерз...
Но она тут же постаралась выбросить из головы дурацкие мысли и напомнила себе, что это совсем не важно.
Он повернулся к ней. В темноте она не могла разглядеть его лица, но вдруг поняла, что не столько сердится на него, сколько раздражена такой настойчивостью.
— Ты совершенно вывел из равновесия моего брата, — метила она, как надеялась, строго. — Тебе давно пора идти.
— Который час?
— Начало одиннадцатого.
— Много же времени потребовалось, чтобы выманить тебя сюда.
— Я вообще не должна быть здесь. И несколько раз просила тебя уйти, — прошипела Ронни.
Губы Уилла плотно сжались. На миг.
