– Мозес?..
– Что?
– Как вы думаете, к чему эта война? – спросил по-русски. Про то, что Абе тоже знает этот язык, Таманский не догадывается.
– К дождю…
– Я серьезно, вы же должны задумываться… Вы же не просто служака-генерал. Кому это нужно, кто стоит за всем этим? Как по-вашему?..
– Ламбразони? – Я почувствовал, что итальянец поднял голову: «Да, мой генерал?» – Если господин журналист скажет еще хоть слово до утра, я разрешаю вам его пристрелить.
В наступившей тишине я услышал, как Карунга что-то шепчет Таманскому. Наверное, убеждает молчать.
– К тебе, толстяк, это тоже относится!
– Кстати, а что бы ты ответил журналисту? Снова ночь, снова горит рядом костер. Снова звезды ярко искрятся, вторя его смеху.
– На что?
Он молчит, а мне страшно смотреть в его сторону. Сам не знаю, что я боюсь там увидеть.
– На что ответил? – повторяю я.
– Два вопроса. Он задал тебе два вопроса. Первый вопрос к тебе явно не относится… Так что…
Я снова услышал голос Таманского: «Как вы думаете, к чему эта война? Кому это нужно, кто стоит за всем этим?»
– Так что бы ты ответил журналисту? Если бы этот разговор происходил строго между вами?
– Ничего. Откуда мне знать? Планы маршалов меняются, как ветер. Сегодня одно, завтра другое. Глупо искать смысл там, где его нет…
– Именно… Нет логики, правда? Нормальной человеческой логики нет. На первый взгляд. Но ты прикидываешься дурачком. А даже журналист отметил, что ты не просто служака-генерал.
– Я действительно не знаю… Война всегда имеет четкие цели. Это средство, которым пользуются, когда все возможности для достижения поставленной цели уже исчерпаны. А если возможности исчерпаны, значит, они исчерпаны в борьбе за что-то. Во имя некой цели. Захват территорий. Захват ресурсов. Уничтожение инородцев. Расширение жизненного пространства, усиление собственной власти или освобождение от чьей-либо власти. Всегда есть цель. Я первый раз вижу войну как упражнение в стратегической науке. Это глупо, так что мне нечего ответить журналисту. А вступать с ним в дебаты я не настроен.
– Хорошо. Эта война бессмысленна, – согласился Легба, и я, переборов страх, взглянул на него.
Он сидел. Черный на фоне черноты. И ничего особенного в его облике не было… только на поясе болтается маленькая куколка.
Я отвел глаза.
– Хорошо, – снова повторил он. – А что касается второй части вопроса? Кому это нужно?
– Еще лучше… Кому может быть выгодна бессмыслица? Знаешь, я не готов к таким разговорам. Все мои люди либо уже умерли, либо скоро умрут. Я прошел через ад, я убил… – тут я поперхнулся, – массу хороших солдат. Эта война катится через меня, как огромная, грязная телега, груженная трупами… А ты спрашиваешь меня, кому это все нужно! Я не знаю! Может быть, помешанному на виртуальности Нкелеле, может быть, такому же психу Ауи, который даже спит в онлайновом режиме…
Я замолчал. Какая-то мысль проскользнула по самому краю моего сознания.
– Может быть… они в шахматы так играют… – уже тише сказал я, а про себя подумал: «Кто – „они“?»
– Знаешь. – Звезды вспыхнули острыми искорками, вторя его дробному смеху. Он говорит размеренно, спокойно. – Этим миром некогда заправляли духи, лоа, боги. Не в названии дело… Лоа, добрые и не очень, плохие и хорошие, лепили этот мир, как ком глины. Создавали, разрушали. Ссорились. Вселялись в людей, причиняя им страдания или доставляя высшее блаженство… От которого, впрочем, частенько сходили с ума. Я думал, то время безвозвратно ушло. Но люди… Вы просто не умеете ценить свою свободу. Вам всегда нужен Бог. Пусть даже из машины.
Я видел, как он растворяется в темноте ночи. Костер полыхнул в последний раз. Тихо шептали о бесконечном красные в серебристой золе поленья…
– Шахматы… – донеслось до меня.
Мы вышли к водохранилищу на следующий день.
Коваленко осталось жить считанные часы. Ламбразони все больше уходил в себя. Таманский явно подумывал о побеге.
А я не мог отделаться от последнего слова лоа. В шахматах даже короли всего лишь фигуры.
15. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
Лейтенант Национальной армии Мозамбика
Огромное зеркало водохранилища Кабора-Басса сияло в лучах утреннего солнца.
Карунга что-то бормотал, видимо благодаря богов.
– Дошли, – удовлетворенно сказал Мбопа.
Коваленко – так звали раненого русского – уже не мог идти сам, и негр Абе с итальянцем волокли его на самодельных носилках.
– Вас туда не пустят, – скептически заметил я.
– Почему же? – возразил Мбопа. – Нас не пустят, если мы пойдем вон туда, где у них контрольно-пропускной пункт. Но мы туда не пойдем…
Отряд расположился в двух километрах от ГЭС, на поляне.
– Хотите угнать вертолет? Не уверен, что у вас получится, – сказал я Мбопе, возившемуся с автоматом. Тот пожал плечами:
– Попытаться нужно… В Чипоке мы найдем пару подходящих суденышек, хотя городок почти вымер… Но до Чипоки с раненым мы не дойдем. Горы…
– А почему нельзя лететь сразу в ваш Нкхата Бэй?
– Потому что над Ньясой нас собьют. Там с двух сторон плотные щиты ПВО и ПРО, которым без разницы, кто летает…
Они ушли вдвоем с Абе, оставив угрюмого итальянца наблюдать за нами. Коваленко был без сознания: как я заметил, их аптечка уже исчерпала свои возможности.
Но где же Индуна?
Я в глубине души продолжал верить, что бравый лейтенант Эймс не погиб. Он был слишком хитер и крепок, чтобы вот так просто отдать богу душу. Хотя и Лонг Джон, и Фиси, и Макс не были слабаками.
Поскольку меня привязали к дереву, я был лишен свободы передвижения. Итальянец смотрел на меня, словно на докучливое животное, и я попробовал разговорить его, не найдя ничего лучше, как спросить:
– Вы не из Триеста?
Итальянец поднял бровь (животное заговорило) и покачал головой.
– Я был в Триесте, – продолжил я светскую беседу, не сводя глаз со ствола его автомата. – Вообще часто бывал в Италии. В Генуе, в Палермо…
– Насрать мне на Италию, – хрипло сказал итальянец. – Не разговаривай, сученыш.
«Грубый человек, – подумал я, – и далеко не патриот». Карунга тяжко вздохнул – его по-прежнему не связывали, понимая, что один он все равно никуда не убежит. По иронии судьбы, из всего моего отряда со мной остался самый жирный, трусливый и никчемный солдат.
Я посмотрел на часы – уже сорок минут, как Абе и Мбопа покинули нас. Любопытно, что будет делать итальянец, если они не вернутся в условленный час? Пристрелит нас и уйдет к озеру?
