— Я пытаюсь исполнить свой гражданский долг. Помешать осуждению невиновного и попутно предупредить соответствующие органы об ужасной опасности, которая может угрожать всему миру.
— Я ценю вашу заботу, доктор. Но я расследую убийства. Оборона всей планеты не входит в мою компетенцию. Мне приходится получать разрешение даже на то, чтобы просто поехать в Квинс.
— Но я же раскрыл ваше убийство!
— Доктор, расследование по убийству Уоррена ведут компетентные органы, то есть мы. У нас есть свидетель, который уверенно опознал в Клецке того, кто выходил из дома Уоррена в интересующее нас время.
— Но образцы тканей…
— Может, он выращивал их в чашке Петри. Я не знаю, доктор. И не знаю, какова квалификация того, кто делал анализ этой так называемой роевой ткани…
— Заверяю вас, я известнейший специалист в области биохимии…
— Да уж, сомневаюсь, что на Земле найдется хотя бы один человек, который ничего бы о вас не слышал. — Тахион слегка отодвинул трубку от уха; как ни странно, эта женщина начинала ему нравиться. — Я не подвергаю сомнению вашу квалификацию, доктор. Но я не могу вот так махнуть рукой и отпустить вашего подопечного. Это зависит от прокурора. Что бы вы там ни нашли, сообщите об этом адвокату Клецки, и пусть он занимается этим. А если вы действительно обнаружили новый Рой, я бы предложила вам сообщить об этом генералу Медоузу из «Спейском».
Отцу Марка.
— И еще кое-что, доктор.
— Да, лейтенант Арруп?
— Держитесь от этого дела подальше, а не то живо загремите в кутузку. Мне не нужны дилетанты, которые мутят воду.
* * *
Кристалис повернула к нему прозрачное лицо — стекло вместо кожи и фарфор взамен костей.
— Какие-нибудь необычные происшествия в Джокертауне? — протянула она со своим бесполым британским акцентом. — С чего вы взяли, что здесь может произойти что-то необычное?
Он сидел в самом углу бара, в стороне от утренних завсегдатаев «Хрустального дворца» — никогда не мог здесь как следует расслабиться.
— Не только в Джокертауне. В этой части Манхэттена, к югу от Мидтауна.
— Вы серьезно?
— Когда я говорю «необычные происшествия», я имею в виду необычные для Джокертауна. Не последнюю заварушку в «Неистовых джокерах». Не то, что Черная Тень за ногу подвесил какого-то грабителя к фонарю. И даже не очередное экзотическое убийство, которое совершил этот маньяк со своими игральными картами. Что-то такое, что не вписывается в обычную картину джокертаунской жизни.
— Гимли вернулся.
Tax сделал глоток бренди с содовой.
— Говорят.
— Сколько заплатите?
Он приподнял бровь.
— Черт побери, я не какая-нибудь досужая сплетница! Я плачу своим агентам за информацию.
— И сами неплохо зарабатываете. Я уже внес свою долю, Кристалис.
— Да. Но есть и много такого, о чем вы мне не рассказываете. Например, о том, что происходит в клинике… конфиденциальные сведения.
— Они и впредь останутся конфиденциальными.
— Ладно. Хорошая репутация в этом сообществе мутантов — часть моего капитала, и можете не напоминать мне о своей влиятельности. Но когда-нибудь вы зайдете слишком далеко, мой маленький медноволосый космический лис.
Он только усмехнулся.
* * *
«Тр-рр».
Тахион с трудом продрал один глаз. Вокруг было темно, если не считать обычного манхэттенского марева и, пожалуй, лунного света, который просачивался сквозь тонкие занавеси и серебрил голый женский зад, покоившийся рядом с ним на застланной малиновой простыней водяной кровати. Он поморгал отекшими веками и попытался вспомнить имя обладательницы ягодиц.
«Т-рр».
На этот раз настойчивей. А, это одно из самых дьявольских изобретений этого мира — телефон. Роскошные ягодицы рядом с ним пошевелились, и из-за смятого одеяла показались плечи.
«Тр-рр».
Он поднял трубку.
— Тахион слушает.
— Это Кристалис.
— Вам известно, сколько сейчас времени?
— Половина второго ночи. Вы и того не знаете. У меня есть для вас кое-что интересное, милый доктор.
— Кто это, Tax? — пробормотала женщина.
Он рассеянно похлопал ее по заду, пытаясь припомнить ее имя. Дженет? Илейн? Проклятие.
— И что же?
Кэти? Кэнди? Сью?
Кристалис замурлыкала какой-то мотивчик.
— Что, во имя Идеала, это все значит? — осведомился он.
Мэри? Провалиться этой Кристалис вместе с ее дурацким мурлыканьем!
— Одна песенка, которую мы пели, когда я была в летнем лагере. «Джонни Ребек».
— Вы звоните мне в половине второго ночи, чтобы спеть детскую песенку?
Белинда? Нет, это уж слишком.
— «Теперь нет ни кошек, ни собак во всей округе нашей, а все потому, что Джонни Ребек из них наделал фарша».
Tax уселся в кровати.
— Да что там такое? — поинтересовалась женщина рядом с ним, теряя терпение, и повернула к нему лицо, завешенное темными волосами.
— Вы что-то узнали.
— Как я и сказала, милый. Не в Джокертауне, но поблизости. На Дивижн-стрит, неподалеку от китайского квартала. Там пропадают собаки и кошки — как бродячие, так и домашние; тамошний народ обычно не утруждает себя покупкой поводков. А еще голуби. И крысы. И белки. В нескольких кварталах просто не осталось обычной городской живности. Не будем сейчас шутить на тему азиатской кухни. Я подумала, это может считаться необычным происшествием.
— Еще как!
Во имя предков, кто бы мог подумать!
— Вы у меня в долгу, Тахион, — промурлыкала она.
Он свесил ноги с кровати и пожалел, что не может вспомнить имя девушки, чтобы можно было повежливее выпроводить ее домой.
— Угу.
— Да, кстати, — ее зовут Карен.
* * *
— Доктор, — поинтересовался Глюкс сквозь облако пара, в которое превращалось его дыхание, — вы знаете, каким словом назвала меня Бренда, когда я позвонил ей посреди ночи и попросил посидеть с Деткой?
За несколько недель их с Марком знакомства Тахион впервые слышал, чтобы он на что-нибудь пожаловался.
— Даже думать об этом боюсь, — признался он. — Но это крайне важно. И я чувствую, что нельзя терять время.
Медоуз поник.
— Да. Ты прав. Клецка попал в такой переплет, что мне и не снилось. Прошу прощения, док.
Тахион взглянул на этого человека, на блестящего ученого, которого его личные демоны довели до состояния почти отщепенца, и искренне поразился. Он погладил его по руке.
