Но Странник уже уходил. Тахион бросился к нише в стене, схватил изящную мембрийскую вазу и запустил ею в стремительно исчезающего туза. Она пролетела сквозь него и разбилась о стену, и Странник одарил его взглядом, полным жгучего презрения и отвращения. Таха затрясло — не то от ярости, не то от отчаяния, которым наполнила его собственная бурная реакция. Он ослабил узел кружевного галстука и дернул себя за ворот, хватая ртом воздух. Долгие годы он старался не выходить из себя и относиться ко всем людям одинаково терпеливо и мягко. И все насмарку. Он вел себя как… Он задумался, подыскивая достаточно омерзительное сравнение.
Как Забб.
Короткий приступ самобичевания пошел ему на пользу, но не разрешил их главную трудность. Они по уши в дерьме, как говорят земляне.
«И это тоже моя вина», — сказал Тахион, даже не задумавшись над тем, не удастся ли лестью или посулами смягчить несговорчивого туза.
* * *
Кляня несправедливость бездушной вселенной, по милости которой он оказался заперт в теле человека, лишь немногим отличающегося от овоща, он блуждал по такисианскому кораблю. Поисковые группы, от которых Странник скрывался, свирепствовали все больше. Но так не могло больше продолжаться. Если он протянет еще немного, ему волей-неволей придется вернуться в тело этого недоумка Медоуза, и тогда инопланетяне могут что-нибудь ему сделать. И сколь бы сильно Странник ни презирал тело своего хозяина, он понимал, что без Марка не было бы и его. Он заметил, что двери оставляют еле видный след на стенах — как окаменевшие отпечатки доисторических цветов. Одни из них открывались автоматически, другим, по-видимому, требовалась телепатическая команда, а третьим — команда с панели, о которой говорил Тахион. Странник отправился на поиски двери, которая открывалась бы не автоматически. Той, которая была бы крепко-накрепко заперта снаружи.
* * *
Марк медленно пришел в себя. Заморгал… еще раз заморгал, потому что вокруг было темно. Он принялся судорожно ощупывать лицо и голову, пока окончательно не убедился, что находится в сознании. Но темнота не отступала. Он шагнул вперед и больно ткнулся длинным носом в стену. Потирая одной рукой ушибленный нос, он вглядывался в кромешную тьму. Медленно вытянул руки, ощупывая границы своей тюрьмы. Она оказалась крошечной — размером со шкаф или гроб.
Эта мысль была безрадостной, поэтому он отогнал ее и сквозь дымчатую призму памяти Странника попытался сложить воедино картину произошедшего.
— Пришельцы из космоса, дружище. Дело дрянь.
И Тахион… Пленник? Да, похоже на то. Он разозлился на Странника, потому что тот сделал… или не сделал… что именно? Марк вздохнул и потер лицо руками. Да, это очень в духе Странника. Какое-то время он мрачно размышлял о социальных и эмоциональных недостатках его альтернативной личности.
Интересно, сколько сейчас времени? Наверное, Детка уже вернулась из садика. Пока «Тыква» работает, можно рассчитывать, что Сьюзен приглядит за ней, но кто посидит с ней, когда магазин закроется? Не может же Сьюзен просто взять и бросить ее, если Марк не вернется вовремя? Он попытался ходить по своей тесной камере, но в непроницаемой темноте постоянно переоценивал ее размеры и то и дело натыкался на стены.
— Нужно выбраться отсюда и помочь доктору Тахиону. Он придумает, что делать.
Он порылся в кожаной сумочке и вытащил оттуда маленький пузырек. Потом поднес его к самым глазам и напряженно пригляделся, но совершенно без толку. В его тюрьме было слишком темно, чтобы можно было разглядеть склянку, не говоря уж о цвете ее содержимого.
— Ох, вот невезуха. Если бы я вызвал Джека-Попрыгунчика, он мог бы сжечь эту дверь, но Звездный Свет не может работать в темноте. А Дочь Луны… — Он ткнул неподатливую стену. — Не знаю, сможет она сломать это или нет.
Он спрятал пузырек в сумочку и выудил другой — и содрогнулся. После чего вернул этот пузырек на место и вытащил третий. В конце концов пришел черед двум последним. Марк покрутил головой, как озадаченный аист, пытаясь выбрать между двумя бутылочками. Потом убрал обе на место и схватился за голову.
— Я должен что-то сделать. Я же туз. От меня зависит жизнь людей. Это что-то вроде испытания, и я должен доказать, чего я стою.
Марк снова принялся рыться в сумочке. Ему казалось, что он чувствует, как движется корабль, унося его за пределы орбиты Нептуна, унося его от Детки — хорошенькой золотоволосой дочурки, которая по умственному развитию никогда не поднимется выше четырехлетки. От его милой Алисы-в-стране-чудес, которой он так нужен. А ему необходимо быть нужным. Его пальцы конвульсивно сжали пузырек, и он вытащил его со словами:
— А, пошло все к черту.
Он откупорил бутылочку и проглотил ее содержимое. Скоро он узнает, правильный ли сделал выбор.
* * *
Талли принесла ему еду. Блинчики с нежнейшей мясной и фруктовой начинкой, которые он очень любил когда-то в прошлом. Однако стоило ему откусить от одного, как к горлу подступила тошнота, и все остальное он спустил в туалет. Беспрестанная ходьба по комнате не принесла никакого результата, если не считать сведенной судорогой икры, поэтому он схватил со столика в ванной щетку и попытался успокоиться, расчесывая волосы. Щетина приятно массировала кожу головы, и его напряженные плечи слегка расслабились.
Неожиданно «Мегера» вздрогнула, и в его сознании промелькнуло громкое обиженное: «Ой!» По всей видимости, этот корабль не считал молчаливое страдание добродетелью.
Неужели Странник? Неужто этот ноющий трус наконец-то на что-то решился? Или это Черепаха преодолел свой психологический блок, выломал двери и сплющил Забба в лепешку?
«Мегера» производила такой ментальный шум, что Тахион решил: его незащищенный разговор с Черепахой все равно никто не услышит. Он выметнул щупальце мысли.
«Черт побери!»
«Прости, я не хотел тебя напугать».
В сознании Черепахи не было ощущения опасности, и Тахион вздохнул.
«Я так понимаю, что ты не занимаешься нашим спасением».
«Я не могу, — подавленно ответил Черепаха. — Я же вам говорил».
«Том, — начал он мягко и, только услышав испуганное восклицание Черепахи, вспомнил, что ему не полагалось знать, как того зовут в обычной жизни. — Просто попробуй. Я уверен, если бы ты попробовал, у тебя бы получи…»
«Я не могу! Сколько раз вам говорить: не могу. И вообще, я припоминаю одного опустившегося пьяницу, который все скулил, что ничего не может, а потом оскорбился, когда я не проявил понимания. Что ж, Тахи, теперь роли переменились. Пора вам проявить понимание».
Удар достиг цели. Он отдавал себе отчет в том, чем обязан Черепахе, но ему не нравилось, когда его тыкали носом в грехи прошлого. Все это осталось… в прошлом.
«Вирус закодирован в самых твоих клетках».
«Я это знаю. Как я могу об этом забыть? Из-за этого вся моя жизнь пошла под откос! Из-за вас, Джетбоя и ваших поганых такисиан. Черт возьми, да оставьте же вы наконец меня в покое!»
