* * *
По сравнению с недавним хаосом теперь в мансарде царил почти идеальный порядок. Заметки были разложены и рассортированы по темам, и теперь Травничек пытался разобраться в них. Нельзя сказать, чтобы это была легкая задача.
— Интересно, — проговорил Травничек. От его дыхания шел пар, оседая на очках, и Максим стащил их с переносицы. — Значит, ты утверждаешь, что тебя переместили на расстояние в приблизительно пятьдесят городских кварталов в пространстве и на один час вперед во времени, так?
— По всей видимости. Когда я выбрался из бачка, то обнаружил, что сражение в Джокертауне уже почти час как закончилось. Сравнение с моим внутренним часовым механизмом выявило расхождение в семьдесят две минуты пятнадцать целых и тридцать три сотых секунды.
Андроид раскрыл грудь и заменил кое-какие узлы. С лазером можно было попрощаться, зато теперь он снова мог летать и сумел кое-как наладить измеритель магнитного потока.
— Любопытно. Ты говоришь, та бродяжка не была заодно с этой зеленой дрянью?
— Вероятнее всего, они случайно оказались на одной улице. Ее монолог произвел на меня впечатление не вполне разумного. По моему мнению, женщина психически нездорова.
Травничек проверил регулировку обогрева своего комбинезона. За два часа температура упала на двенадцать градусов, и на световом люке в потолке уже начала нарастать изморозь. Он закурил папиросу, включил плитку, чтобы вскипятить себе воды для кофе, потом спрятал руки в теплые карманы комбинезона.
— Я хочу заглянуть в твою память, — сказал он. — Открой грудь.
Модульный человек повиновался. Максим отсоединил от погребенного под кучей видеооборудования микрокомпьютера пучок кабелей и воткнул их в разъемы в груди андроида рядом с его экранированным электронным мозгом.
— Перепиши свою память на компьютер, а потом застегнись, — велел он, и спустя несколько секунд процессор запищал, подавая сигнал о том, что запись завершена.
Андроид отсоединил кабели и закрыл грудь, а Травничек включил видеомагнитофон, подрегулировал настройки. На экране в обратном порядке замелькали видеокадры.
Он нашел то место, где появилась старуха, и несколько раз просмотрел пленку. Потом подошел к компьютеру, и после ввода нескольких команд на экране возникло увеличенное лицо бродяжки. Морщинистое, чумазое лицо взлохмаченные волосы, изношенная неопрятная одежда, во рту нет нескольких зубов. Травничек поднялся, сходил к себе в спальню, которая размещалась тут же за лабораторией, и вернулся со стареньким «Поляроидом». Он отснял три оставшихся кадра и одну фотографию отдал своему детищу.
— Держи. Будешь показывать ее людям. Спрашивай, не видели ли они ее.
— Слушаюсь, сэр.
Две оставшиеся фотографии Травничек кнопками приколол к балкам на потолке.
— Я хочу, чтобы ты нашел эту старуху и забрал то, что у нее в мешке. И еще я хочу, чтобы ты выяснил, где она взяла эту штуковину. — Он покачал головой, роняя табачный пепел на пол, и пробормотал: — Вряд ли она сам изобрела ее. Скорее, просто где-то нашла.
— Сэр? А как же Рой? Мы условились, что через два дня я вылечу в Перу.
— Вояк — к черту, — отрезал Максим. — Они пока что нам ни цента за наши услуги не заплатили. Устроили какой-то вшивый парад, да и то не армия раскошелилась, а город. Пускай попробуют повоевать с чудовищами без тебя. Тогда, может быть, сообразят, что к чему.
Но правда заключалась в том, что Травничек и близко не подошел к тому, чтобы воспроизвести свое творение. На это требовались многие недели, а возможно, даже месяцы. Армия хотела гарантий, чертежей, настаивала на том, чтобы он открыл свое имя. Да и вообще, странная бродяжка сейчас интересовала его куда больше. Он начал лениво проглядывать содержимое памяти андроида.
Модульный человек в глубине своей электронной души содрогнулся. И торопливо заговорил, надеясь отвлечь своего создателя от происходящего на экране.
— Я мог бы попытаться отыскать эту женщину в центрах для беженцев, но на это уйдет какое-то время. Судя по моим данным, в Нью-Йорке около двадцати тысяч бездомных, но теперь к ним прибавились еще бесчисленные толпы беженцев из Джерси…
Неожиданно Травничек выругался по-немецки и громко захохотал, тыкая пальцем в экран:
— Так ты, значит, вовсю объезжаешь эту актрисульку! Синди… как бишь ее?
Андроид приготовился к тому, что неминуемо должно было за этим последовать.
— Это так, — произнес он.
— Ты же всего-навсего железяка, что-то вроде тостера, — продолжал его создатель. — С чего это ты вдруг вообразил, что можешь развлекаться с бабами?
— Вы же снабдили меня необходимым оборудованием. И дали способность испытывать эмоции. А в довершение всего еще и наделили привлекательной внешностью.
— Ха. — Травничек перевел взгляд с Модульного человека на экран и обратно. — Оборудованием я тебя снабдил для того, чтобы ты при необходимости мог сойти за человека. А способность испытывать эмоции дал затем, чтобы ты мог разобраться, кто враг общества, а кто нет. Даже не думал, что ты станешь заниматься такими вещами. — Он бросил окурок на пол и плотоядно осклабился. — Ну и как, понравилось?
— Да, это было приятно.
— Гляди-ка, а твоя блондинистая потаскушка, похоже, получает удовольствие. — Травничек потянулся к видеомагнитофону. — Пожалуй, стоит взглянуть на это еще разок с самого начала.
— А на ту старуху вы еще раз посмотреть не хотите?
— Я предпочитаю молоденьких. Принеси-ка мне пива. Кстати, у нас есть попкорн?
— Нет! — отрывисто бросил андроид через плечо.
Он принес Травничеку бутылку «Урквелла» и не сводил с него глаз, пока тот не сделал первый глоток. Чех раздраженно фыркнул:
— Мне не нравится, как ты на меня смотришь.
— Вы предпочли бы, чтобы я смотрел на вас как-нибудь по-другому? — осведомился он.
Максим побагровел.
— А ну марш в угол, примус похотливый! — заорал он. — И чтобы не смел на меня морду поворачивать, утюг блудливый!
Весь остаток дня его детище простояло в углу, а Травничек просматривал видеозапись, то и дело заливаясь хриплым хохотом. Мало-помалу смеяться ему расхотелось, а под ложечкой похолодело от смутного предчувствия. Он отключил видеоаппаратуру, засунул окурок сигареты в бутылку из-под пива и тут же закурил следующую.
Андроид начинал вести себя слишком независимо. Травничек перебирал в памяти строчки собственноручно написанных программ, раз за разом возвращаясь к файлу «Всякая всячина». Свою подборку сведений о человеческих эмоциях он составил из самых разных, но несомненно заслуживающих доверия источников — от доктора Фрейда до доктора Спока. Написание этой программы — то есть преобразование не поддающихся никакой логике причуд человеческого поведения в строгую последовательность машинных команд — стало для него делом чести. Талантливый ученый разработал ее, чтобы не сойти с ума от болезненной университетской действительности, которая казалась ему плодом коллективного бессознательного бреда Джексона Каменной Стены
[5]
и Альберта Шпеера. Ему хватило и десяти минут на осознание своей ошибки: бритые под машинку студенты с их униформой, армейскими ботинками и саблями слишком напоминали ему эсэсовцев. Травничек не мог забыть кошмара Лидице, откуда он вырвался только благодаря тому, что спрятался за телами мертвецов. А потом на смену немцам пришли советские и чешские службы безопасности.
