Джесси кивнула.
— Я это знаю, — тихо сказала она. — Я знаю, мне говорили. Ну, давайте поведем миссис Джоуд дальше.
Мать сказала:
— Хорошо здесь.
— Пойдемте в швейную, — предложила Энни. — У них две машинки. Наши женщины и одеяла стегают, и платья шьют. Вам, наверно, захочется там поработать.
Как только к матери пришла комиссия, Руфь и Уинфилд немедленно испарились.
— Может, лучше пойти с ними, послушать, что они будут говорить? — предложил Уинфилд.
Руфь схватила его за руку.
— Ну уж нет, — сказала она. — Нас из-за этих сволочей вымыли. Я с ними не пойду.
Уинфилд сказал:
— Ты на меня наябедничала про уборную. А я наябедничаю, как ты их обозвала.
В глазах Руфи мелькнул испуг.
— Нет, не надо. Я знала, что ты ее не сломал, потому и наябедничала.
— Ничего ты не знала, — буркнул Уинфилд.
Руфь сказала:
— Давай посмотрим, что тут делается. — Они пошли, смущенно озираясь по сторонам, заглядывая в каждую палатку. В конце прохода на ровном месте была расчищена площадка для крокета. Играли дети — человек пять-шесть серьезные, молчаливые. На скамеечке у крайней палатки сидела наблюдавшая за ними пожилая женщина. Руфь и Уинфилд пустились рысцой.
— Примите нас, — крикнула Руфь. — Мы тоже будем играть.
Дети посмотрели на нее. Девочка с тоненькими, похожими на крысиные хвостики, косичками сказала:
— В следующую партию.
— А я хочу сейчас, — крикнула Руфь.
— Сейчас нельзя, а в следующую партию примем.
Руфь грозно ступила на площадку.
— Нет, сейчас. — Крысиные хвостики крепко вцепились в молоток. Руфь подскочила к ней, ударила, оттолкнула ее и завладела молотком. — Сказала, что буду играть, значит, буду, — торжествующе заявила она.
Пожилая женщина встала и подошла к площадке. Руфь свирепо покосилась на нее и стиснула молоток обеими руками. Женщина сказала:
— Оставьте, пусть играет, как Ральф на прошлой неделе.
Дети побросали молотки и молча ушли с площадки. Они стали в отдалении, глядя на Руфь бесстрастными глазами. Руфь проводила их взглядом. Потом ударила молотком по шару и побежала за ним.
— Уинфилд, давай! Возьми себе палку, — крикнула она и с удивлением оглянулась назад. Уинфилд присоединился к стоявшим в стороне детям и смотрел на нее такими же бесстрастными глазами. Руфь с вызывающим видом снова ударила по шару. На площадке поднялась пыль. Руфь притворялась, что ей очень весело. А дети стояли все там же и смотрели на нее. Руфь поставила рядом два шара и ударила сразу по обоим, потом повернулась к детям и вдруг пошла на них, держа в руке молоток. — Идите играть, — скомандовала она. Дети молча попятились назад. Минуту Руфь смотрела на них, потом бросила молоток и с плачем побежала к себе домой. Дети вернулись на площадку.
Крысиные хвостики крикнули Уинфилду:
— В следующую партию тебя примем.
Пожилая женщина сказала:
— Если она придет и будет хорошо себя вести, пусть играет. Ты, Эмма, сама была такая же.
Игра началась снова, а Руфь лежала в палатке и горько плакала.
Грузовик ехал по красивым дорогам, мимо фруктовых садов, где уже розовели персики, мимо виноградников, где чуть зеленели крупные виноградные гроздья, ехал под ореховыми деревьями, протягивавшими свои ветки до середины дороги. У въезда в каждый сад, в каждый виноградник Эл тормозил, и у каждого въезда их встречало объявление: «Рабочие не требуются. Вход запрещен».
Эл сказал:
— Когда фрукты созреют, работа здесь должна быть. Чудно́! Ты еще и спросить не успел, а тебе уже заявляют: работы нет. — Он вел грузовик медленно.
Отец сказал:
— А что, если все-таки зайти спросить? Может, они знают, где есть работа? Давайте попробуем.
Вдоль дороги шел человек в синем комбинезоне и синей рубашке. Эл поравнялся с ним и остановил машину.
— Послушайте, мистер, — сказал он. — Может, знаете, где тут есть работа?
Человек остановился и с насмешкой посмотрел на Эла; во рту у него не хватало одного зуба.
— Нет, — сказал он. — Может, вы знаете? Я уже целую неделю рыскаю, ничего не нашел.
— Вы откуда, из правительственного лагеря? — спросил Эл.
— Да.
— Тогда залезайте, садитесь. Поищем вместе.
Человек взобрался на грузовик по заднему борту и спрыгнул на платформу.
Отец сказал:
— Что-то мне чудится, что ничего нам не найти. Но поискать все-таки надо. А где искать, и сами не знаем.
— Не мешало бы в лагере кое-кого порасспросить, — сказал Эл. — Ну как, дядя Джон, получше тебе?
— Все болит, — ответил дядя Джон. — Живого места во мне нет, а дальше еще хуже будет. Надо уходить, я вам несчастье приношу.
Отец положил руку ему на колено.
— Слушай, — сказал он, — не уходи. У нас и так большой урон: дед и бабка померли. Ной и Конни сбежали, проповедник сел в тюрьму.
— Чудится мне, что мы этого проповедника еще увидим, — сказал Джон.
Эл потрогал яблочко на рычаге.
— Ты болен, вот тебе и чудится всякое, — сказал он. — Да что в самом деле! Поехали назад, поговорим с людьми, узнаем, где есть работа. А то все равно что с завязанными глазами крыс ловить. — Он остановил грузовик, высунулся из кабины и крикнул: — Слушайте, мистер! Мы едем назад в лагерь, там спросим насчет работы. Что зря бензин жечь!
Их пассажир нагнулся над бортом.
— Не возражаю, — сказал он. — Я свои ходули по самые щиколотки стер. И во рту со вчерашнего дня ни крошки не было.
Эл развернулся посреди дороги и поехал назад.
Отец сказал:
— Мать огорчится, ведь Том сразу устроился на работу.
— Может, он и не устроился, — сказал Эл. — Может, так же вот ищет. Мне бы куда-нибудь в гараж. Я это дело люблю — быстро научусь.
Отец хмыкнул, и до самого лагеря они ехали молча.
Когда комиссия ушла, мать села на ящик у палатки и растерянно взглянула на Розу Сарона.
— Да, — сказала она. — Да… давно я себя так не чувствовала. А какие они обходительные.
— Я буду работать в детской комнате, — сказала Роза Сарона. — Они мне предлагали. Присмотрюсь, как за детьми ходят, буду все знать.
Мать задумчиво покачала головой.
— Вот бы хорошо, если б наши получили работу, — сказала она. — Будут работать, будут хоть немного денег домой приносить. — Ее глаза смотрели куда-то вдаль. — Они будут работать на стороне, а мы здесь. Народ кругом хороший. Вот оправимся немного, куплю печку — это прежде всего. Они недорогие. Потом купим настоящую палатку — большую, и подержанные пружинные матрацы. А под брезентом будем есть. По субботам здесь танцы. Говорят, туда и знакомых можно приглашать. Жалко, у нас здесь никого нет. Может, у мужчин приятели заведутся.
