– Чего же сразу не сказала, – укорила продавщица,
высунулась из вагона и заорала: – Петька, к тебе дама подойдет, подбери ей там,
на зону надо.
Потом она повернулась ко мне и велела:
– Ступай в двенадцатый павильон. Кстати, кто у тебя
там?
– Брат, – вздохнула я.
– Трусы купила?
– Пока нет.
– Плавки не бери, только семейные.
– Откуда ты знаешь? – удивилась я.
Девица отмахнулась:
– Муж сидел, пять лет по очередям толкалась. Ой, жаль
мне тебя, тюрьма и зона родственников прям раздевают, а зэки только письма
шлют: дай, дай, дай…
Я добралась до нужного места. Конопатый Петька расцвел в
улыбке и начал вываливать на прилавок банки.
– Мне столько не надо.
– Ты послушайся, – велел продавец, – я шесть
лет отсидел, все порядки знаю. Вот зубная паста, отечественная, в коробке.
– Это, Петька, у вас в «Матросской тишине» импорт
нельзя, – раздался голос из другой палатки, – а у нас в Бутырке за
милую душу брали.
– А к нам в Рязань селедку пропускали! – крикнул
кто-то из рядов. – Возьмите своему ивасей, солененького завсегда хочется.
– Лучше сладкого, – заорал парень в черной
майке, – карамелек, но не отечественных, наши, когда бумажки снимают, в
один ком слипаются!
Я обалдело закрутила головой, слушая советчиков.
– А зачем обертки разворачивать?
Оптушка дружно захохотала. Одна из покупательниц, весьма
элегантная дама в красивом брючном костюме пояснила:
– Надо все-все от «одежды» освободить, а сигареты
россыпью в пакетике.
Подбадриваемая со всех сторон, я затарилась под завязку и
потащила подпрыгивающую на выбоинах «тачанку» к дому. Это что же получается?
Полстраны сидело, а вторая половина сейчас сидит? Никогда не думала, что
столько людей знакомо с тюрьмой и зоной!
Детей дома не было: Кирюшка отправился на секцию
бодибилдинга, а Лизавета унеслась в бассейн. На холодильнике висела прижатая
магнитом записка: «Лампуша, убежали, очень торопились, собаки не гуляли».
Я с тоской оглядела пейзаж. Кроме желавших срочно выйти во
двор псов, в мойке громоздилась еще гора посуды, наверное, к ребятам приходили
друзья, потому что в нее были навалены шесть тарелок, куча чашек, а на плите
стояла абсолютно пустая кастрюля из-под супа. Вообще-то я не имею ничего
против, когда Кирюшка и Лизавета принимают гостей, прошу только снимать у
порога ботинки… Но бросать горы немытой посуды – это просто безобразие, и я
даже не подумаю вымыть этот «Эверест», покрытый засохшим жиром. Вот вернутся и
сами помоют. Но бедные собаки не могут так долго ждать!
– Гулять! – велела я.
Толкаясь и повизгивая, стая понеслась к выходу. Я прихватила
поводки и, помахивая кожаными шлейками, вышла во двор.
На скамеечке у подъезда сидела лифтерша баба Зина.
– Ты дома? – удивилась она.
– Только что пришла.
– Как же ты мимо прошмыгнула, я и не заметила!
Я тактично промолчала. Примерно полгода назад жильцы нашей
многоэтажной башни, напуганные все ухудшающейся криминальной обстановкой в
Москве, решили установить в подъезде охрану. Сначала созвали общее собрание, на
котором лаялись примерно два часа, обсуждая вопрос о домофоне. Собственно
говоря, все, кроме Андрея Борисовича из 75-й квартиры, были за. Но вот господин
Горелов был категорически против.
– Не буду я платить за ваш дурацкий домофон, –
шипел он, – ко мне никто не ходит.
После долгих дебатов пришли к консенсусу. Абонентную плату
Горелова раскидать по всем квартиросъемщикам.
– Дрянь эта ваша штука, – сердито выкрикнул Андрей
Борисович, покидая просторный холл первого этажа, где толпились жильцы, –
через день сломается.
К сожалению, он оказался прав. Домофон перестал работать на
пятые сутки после установки. Его без конца чинили, потом плюнули и поняли, что
лучше всего нанять консьержку.
К делу подошли творчески. Поставили у входа стол, на него
водрузили телефон, повесили табличку: «Спрашивая вас о цели визита, дежурный не
совершает бестактность, он выполняет постановление общего собрания жильцов». По
идее, лифтерша обязана интересоваться у каждого постороннего: «Куда идете?» А
потом звонить в нужную квартиру и спрашивать, ждут ли хозяева гостей. Но на
деле опять вышло по-другому.
Сначала все думали, что у входа в подъезд будет находиться
охранник из частного предприятия «Аргус». Но в этой фирме запросили такие
деньги! Пришлось искать варианты попроще, тетушку с вязаньем. Так у нас
появилась баба Зина. Сначала показалось, что она самый лучший вариант.
Проживает в нашем же доме, на втором этаже, вместе с дочкой и внучкой. Но потом
достоинство превратилось в недостаток.
Марина, дочь бабы Зины, целыми днями пропадает на службе.
Когда восьмилетняя Леночка прибегает из школы, бабушка-лифтерша галопом несется
домой, чтобы покормить внучку. И потом в течение дня неоднократно отлучается к
себе, чтобы проверить, делает ли Лена уроки, какую передачу смотрит по
телевизору, не зажгла ли газ… Так что ее частенько не бывает на рабочем месте.
Жильцам, которые платят «охраннице» зарплату из своего кармана, такое положение
вещей не слишком нравится, и они жалуются на консьержку в правление
кооператива. Бабе Зине влетает по первое число, и неделю после нагоняя она с
надутым лицом интересуется даже у обитателей дома, которых великолепно знает:
– Куда идете?
Есть еще одно качество, за которое я не слишком люблю
Зинаиду Марковну. Она самозабвенная сплетница, обожающая собирать сведения про
всех.
– И как только просочилась, – недоумевала
бабка, – ни на секунду не отходила, разве в туалет только.
– Наверное, в эту минуту я и вошла.
– Ишь, носятся, – неодобрительно заметила старуха,
недолюбливающая животных, и без всякой паузы добавила: – К тебе женщина
приходила.
– Кто? – удивилась я.
– Сейчас, – пробормотала консьержка и пошла в
подъезд, недовольно бурча, – вот ругаете меня без конца, Александру
Михайловичу жалуетесь, а между прочим, я работаю как часы. Всех посетителей
записываю в журнал, зря не пускаю…
Я ухмыльнулась, глядя, как она раскрывает амбарную книгу.
Только вчера председатель нашего кооператива, Саша Веревкин, выдрал у бабы Зины
из хвоста все перья. Я как раз возвращалась домой и слышала, как он громовым
басом вещает:
