– Ну, во-первых, когда ты находилась у нее дома, Соня тихо
умирала в спальне, конец должен был наступить с минуты на минуту, а во-вторых,
ну не могла же Гема на твоих глазах разыгрывать самоубийство? Ей нужно было
удалить тебя на время, а потом вернуть, чтобы свидетельница нашла тело и
записку… Сообразила?
– Алика тоже она убила?
– Радзинский жив, – преспокойно заявил Вовка.
– Как?! – подскочила я.
– Он слетал в Светлогорск и пошел на сеанс. Ему, отлично
знавшему Гему, вначале показалось, что это не она. Алик не подозревал о
существовании Сони и думал, что под именем Даутовой скрывается мошенница. Но
когда понял, что на сцене сама Гема, вернулся в Москву и пришел к нам. Мы же
решили подстраховаться, к тому времени о Даутовой было уже многое известно…
– Но зачем объявлять его убитым?
– Понимаешь, Алик подстерег Гему возле актерского выхода,
чтобы посмотреть на нее поближе. Она-то его не заметила, но мы все равно
испугались и решили исключить любую возможность несчастья.
– Как вы могли! Настя чуть от горя не умерла.
– Представь зато ее нынешнюю радость, – глупо ответил
Вовка.
– Как только Гема не побоялась выступать!
Костин пожал плечами:
– Жадность, думала последний раз под этим именем поработать.
Посчитала, что Светлогорск от Москвы далеко, а смерть Даутовой не такая уж
первополосная новость.
– Она что, прекращала бизнес? Нелогично как-то, убила Соню,
чтобы продолжать работу…
– Теперь признает, что сглупила, отравила сообщницу по
бизнесу и только потом сообразила, что практика накрылась. Все-таки она не
автомат, а женщина, вот и совершила просчет. Но внакладе не собиралась
оставаться. Предполагала выступать под именем Сони.
– Как же ее режиссер, Семен Жадов? Он что, не понял, кто
перед ним?
– Говорит сейчас, что нет. Только я не верю ему. Я пока там
работал, такие махинации нашел. И с налоговой инспекцией, и с билетами, и с
индивидуальными сеансами…
– Да уж, ну и испугалась я, когда тебя увидела!
Володя улыбнулся:
– Теперь представь мой ужас, когда я понял, что Гема
собралась тебя отравить. Пошел лимон мыть, вдруг в голову как стукнет: зачем
она меня из комнаты услала? И бегом назад, хорошо успел.
– Зачем же она меня убить хотела? Да еще при свидетеле? Ведь
ты же, не будь даже ментом, мог сообразить, что дело нечисто.
– Лампа, ты совсем плохая? Она ведь поняла, что ты начала
расследование. А яд начинал действовать минут через двадцать пять, ты же
собиралась уйти. И что бы с тобой было дальше, неизвестно, могли подумать, что
это сердце. Гема совсем не хотела, чтобы ты копала дальше, ясно теперь все?
– Нет.
– Чего еще?
– Кто была эта тетка, «Останкинская башня», на голубых
«Жигулях» номер двести шестьдесят семь?
– Гема.
– Но она с меня ростом!
– Надела сапоги на пятнадцатисантиметровой платформе, купила
в магазине молодежной моды, кстати, автомобиль серый, знак у него не двести
шестьдесят семь, а двести восемьдесят семь, ты ошиблась, перепутала «шесть» и
«восемь». Это старая машина Ниночки Арбени, благополучно простоявшая в гараже девять
лет. У меня нет никаких доказательств, но думаю, что именно этим автомобилем
воспользовалась Гема, сталкивая с эстакады «Жигули» Ани Яхниной. В тот год
Даутова еще была скромной сотрудницей Института тропической медицины, и нанять
киллера было ей не по карману. Гема, занавесив лицо вуалью и прибавив себе
рост, явилась на собственные похороны…
– Зачем? – удивилась я.
Володя пожал плечами:
– А почему некоторых убийц тянет либо на место преступления,
либо туда, где погребают жертву?
– Но она же была в Светлогорске?
– Прикинулась больной и отменила на один день сеанс.
– Ой, – вздрогнула я.
– Что?
– Да так, – пробормотала я, вспоминая задор-ного
дедушку, посоветовавшего злобной аптекарше съездить в Светлогорск на сеанс
Гемы, – просто один «кисик» говорил, что летал специально за тридевять
земель на «подзаводку» к Геме, а та отменила сеанс.
– Гема явилась на похороны, потом в тот же день отправилась
с киллером к Лене и с чувством выполненного долга улетела в Светлогорск. Ей
повезло, никто из помощников ничего не заподозрил, да и билет она покупала на
имя девчонки-администраторши из гостиницы. Предложила той за услугу сто
долларов, соврала, что хочет пройти в городскую библиотеку, взять книги для
работы, а записать могут только по паспорту со светлогорской пропиской. Дурочка
и поверила. Гема же считала, что создала себе идеальное алиби. Убийство Лены
было назначено на час дня, вот Даутова и решила, что успеет на кладбище…
– Глупо как-то самой вести киллера к жертве…
– Видишь ли, Гема очень хотела получить фотографию, где они
запечатлены вместе с Соней. Снимок делал Эдик, он же и прихватил его с собой,
когда съехал к Лене. Маленькое фото можно спрятать где угодно. Гема боялась,
что ей придется долго обыскивать квартиру, а ведь, вспомни, самолет вылетает в
шестнадцать ноль-ноль назад, в Светлогорск. Задержаться нельзя, в двадцать
ноль-ноль сеанс. Если она не явится, все алиби лопнет. Значит, надо, чтобы Лена
сама отдала снимок… Ясно?
Я замолчала. Может, Вовка прав? Может, и впрямь мне лучше
преподавать музыку?
– Ладно, не грусти, – засмеялся Костин, – давай
оформим твои показания официально. Кстати, деньги, как я велел, принесла?
– Вот, – сказала я и вывалила пачки на стол.
Эпилог
Мне совсем не хочется вспоминать о Геме, но надо же
поставить точку в повествовании…
Даутова покончила с собой в следственном изоляторе. Может,
ее замучила совесть, а может, она испугалась долгих лет на зоне, не знаю, но
утром 21 ноября сокамерники нашли ее мертвой на шконке. Как Гема ухитрилась
пронести яд в тюрьму, где прятала отраву и кто помогал ей, сотрудник изолятора
или адвокат, осталось тайной. Так что никакого суда в связи с кончиной главного
обвиняемого не состоится. У нас не осуждают покойников, считая, что смерть
списывает все.
Алик Радзинский вернулся домой, и Настена до сих пор не
может прийти в себя от счастья.
Анна Яхнина скончалась в самом начале декабря. Мне было жаль
ее, но с другой стороны, как представишь, каково сидеть с изуродованным лицом и
телом в инвалидной коляске, так подумаешь: может, смерть в данном случае благо?
