Правда, фраза эта адресовалась работникам НКВД, многие из
которых вывалялись в дерьме по самые уши. Но Костин как раз полностью
соответствует выдвинутым требованиям. Он умен, наблюдателен и хорошо образован,
взяток не берет, а в его душе часто пробуждается жалость не только к
потерпевшим, но и к преступникам, некоторые из которых, став жертвой
обстоятельств, нарушили закон от безнадежности.
– Ну, Ламповский, – хмыкнул Вовка, – руки на
затылок, лицом к стене, ноги на ширину плеч и быстро говори правду.
Чистосердечное раскаянье уменьшает вину…
Но потом он увидел мое перевернутое лицо и бросил ерничать.
– Рассказывай.
Как могла, я изложила события. Единственная информация,
утаенная от приятеля, была о деньгах, лежащих в моей сумочке. Дело в том, что
вместе с Володей в кухню вошли еще два совершенно незнакомых парня. Один
закурил, другой просто сел на диван. Мне совершенно не хотелось говорить при
них о том, что я решила предложить Володе приработок. Совершенно непонятно, как
бы они отнеслись к такому сообщению. По этой же причине я ни слова не сказала и
о записке, оставленной для меня на двери. Сути дела она не меняла, содержание
на листке относилось только ко мне.
Все остальные события я изложила очень подробно, даже
покаялась в том, что влезла без спроса в квартиру Лены. Володя молча кивал,
парни тоже не проронили ни слова. В конце концов Костин сказал:
– Ясно, топай домой, там побеседуем.
Голос его не предвещал ничего хорошего. Не желая усугубить
ситуацию, я вскочила и пошла к выходу.
На улице стало совсем холодно, к тому же поднялся ветер,
ледяной, просто пронизывающий. Он мигом залез под шубу, и я затряслась от его
прикосновения. Моя белая «копейка» тосковала недалеко от подъезда. Я порылась в
сумке, вытащила связку, щелкнула брелком сигнализации и всунула ключ в замок.
Он вошел, как всегда, легко, но поворачиваться не захотел. К тому же
сигнализация отчего-то не отключилась и выла, как голодный волк. Я вертела
ключик и так и этак, но абсолютно безрезультатно. Все понятно, на улице мороз.
К сожалению, такая история всегда происходит при холодах, замки у «Жигулей» –
слабое место, впрочем, у этого автомобиля хватает уязвимых узлов, помимо
дверных запоров, но купить хорошую иномарку мне не по средствам, вот и мучаюсь.
Спасибо, наш сосед Максим Иванович подсказал хитрый трюк. Я порылась вновь в
сумке, вытащила зажигалку и поднесла дрожащий огонек к боковому стеклу.
Потянулись секунды. Ноги у меня заболели, спину заломило, да
еще сигнализация выла как безумная, не желая по непонятной причине отключаться.
Наконец раздался щелчок, черненькая пупочка на дверце внутри машины подскочила
вверх. Я плюхнулась на сиденье, перевела дух и в ту же секунду изумилась:
внутри стоял необычный запах, терпкий, сильный. Больше всего он напоминал
аромат мужского лосьона после бритья. Сигнализация исходила криком. Я
попробовала засунуть ключ в зажигание и с изумлением увидела, что он туда не
входит. Тыча ключом в дырку, я совершенно не понимала, что происходит. Нет,
надо вновь запереть машину и идти наверх, к Володе. Майор отлично умеет
управляться с любым транспортным средством, все агрегаты на колесах у него
мигом заводятся и приходят в движение, стоит появиться Костину. Правда, у
подъезда мирно припаркован микроавтобусик, в котором примчалась «на труп»
бригада, мне видно, как водитель спит, положив голову на руль. Можно обратиться
к нему, но скорей всего шофер и пальцем не шевельнет для посторонней бабы. Нет,
решено, иду к Вовке.
Я открыла дверцу, высунула наружу одну ногу…
– Ага, – раздался нервный вопль, – попалась,
паскуда. Сидеть. А то в лобешник получишь.
Ничего не понимая, я уставилась на стоящего перед «копейкой»
мужика. На вид странной личности было лет пятьдесят, обрюзгшее личико любителя
пива украшали маленькие быстрые глазки, плоский нос и губы, сжатые в нитку.
Одет дядечка был самым комичным образом. Торс обтягивала грязноватая короткая
«косуха», под которой виднелась довольно несвежая футболка, ноги были облачены
в ярко-синие тренировочные штанишки, довершали картину тапочки в виде
симпатичных розовых зайчиков. Я чуть было не расхохоталась, но тут увидела в
его вытянутой правой руке огромный, устрашающего вида пистолет и похолодела.
Кошмар, сумасшедший с оружием.
– Вылезай, – велел псих, тыча револьвером мне в
лицо, – давай.
– Зачем? – пискнула я.
– Быстро!
– Не хочу!
– Ах ты, дрянь, – с чувством выкрикнул мужик, –
баба, а таким делом занимаешься! С виду приличная, в шубе! Магнитолу спереть
хотела?
– Что вы, – робко ответила я, зная, что с умалишенными
надо разговаривать очень осторожно.
Хоть бы шофер «рафика» поднял голову и посмотрел в нашу
сторону. Пистолет такой большой, что он его явно увидит.
– Врешь!
– Нет, конечно, мне не нравится пользоваться автомобилем, в
котором орет радио!
– Зачем тогда села в «копейку»?
Я тяжело вздохнула. Трудный, однако, денек выдался, а я так
надеялась отдохнуть сегодня, сделать обед, потом поваляться на диване с
детективчиком. Ан нет, мало того что прирезали несчастного Эдьку, а Гема
покончила с собой, так на десерт еще и встреча с невменяемым дяденькой,
удравшим либо из поднадзорной палаты, либо от нерасторопных родственников!
Покорившись обстоятельствам, я пробормотала:
– Домой ехать хотела, дети ждут. Может, вы тоже домой
пойдете? А то еще простудитесь ненароком. Погода морозная, а вы в тапочках, как
бы не заболели.
– В первый раз встречаю подобную наглость, – завопил
мужик, размахивая пистолетом, – а ну вылезай, живо!
– Ни за что, – ответила я и вцепилась в баранку.
– Эй, вы там, что случилось? – высунулся водитель из
«рафика».
– Помогите, – завопила я, – убивают!
Шофер выбрался наружу, лениво подошел к мужчине и велел:
– Брось пукалку.
– Ах, вы вместе, – взвился дядька, размахивая
стволом, – сейчас милицию вызову.
– Я сам милиция, – лениво пояснил парень, – а ну
быстро положи оружие, стань мигом к машине, руки – на багажник, живо, кому
говорю.
– Она сидит в автомобиле, – сопротивлялся мужик.
В этот момент распахнулась дверь подъезда, и вышла группа
людей, во главе которой шагал майор.
– Вовка, – заорала я, – сюда, скорей, на меня
напали!
Дальнейшие события заняли секунды. Милиционеры мигом
скрутили дядьку и бросили в снег, животом вниз. Возле дверцы остались сиротливо
стоять две розовые тапки-зайчонка.
