Но Филиппа словно заклинило. Автомобиль ему хотелось иметь
до зубовного скрежета. Вот парень, несмотря на вопли жены, насобирал денег и
приобрел заветную «девяточку». Фаина прямо синела от злости, видя, как супруг
обхаживает машину. Если жену он держал в черном теле, то для дорогого
автомобиля ничего не было жаль: шампуни, полироли, замшевые тряпки, самое
качественное моторное масло, фирменные чехлы и коврики, пепельницы с
ароматизаторами, и заправлялся Лаков только на дорогих колонках. Наивная Фаина
полагала, что, заимев машину, муж станет ездить на оптушку за продуктами, но
она жестоко ошиблась. Правда, один раз Филипп повез Фаю на рынок, но на
обратном пути случилась неприятность. В плохо завязанном пакете разбились яйца,
и заднее сиденье испачкалось.
Бедняга Фаина не могла вспомнить, когда ее муж впадал в
больший гнев. Он так не злился, даже когда жена, сообщив о беременности,
заявила:
– Все, рожаю, возраст уже подошел.
Сначала Лаков пытался отговорить супругу, старательно
вдалбливая ей в голову простую мысль: им не поднять ребенка, слишком уж это
дорогое удовольствие.
Но Фая уперлась:
– А когда еще рожать? На пенсии?
Увидав, что баба закусила удила, Филя наподдал дуре пару раз
от души, и супруга как миленькая побежала на аборт.
Но в тот день, когда на сиденье «девятки» обнаружилась
разбитая скорлупа и бело-желтые потеки, Лаков просто озверел. Перепуганная Фая
спряталась у соседки, мужики, жившие на этаже, хватали парня за руки.
– Убью, – ревел тот, – измордую, …, …, …!
Фаине даже пришлось ночевать на полу у сердобольной бабы
Кати из девятой комнаты, очутиться с муженьком с глазу на глаз она панически
боялась.
К утру Филя поостыл и объявил супруге:
– Теперь полгода ничего не проси, знаешь, сколько химчистка
стоила?
Жена не решилась сказать мужу, что яйца покупались для него,
ее с души воротит при взгляде на этот продукт, а Филипп обожал омлет. Да и
пакет на заднее сиденье он клал собственноручно. Впрочем, у большинства мужей
во всех неприятностях виноваты жены.
Потом Филипп заявил:
– Уезжаю на месяц.
– Куда? – удивилась Фаина.
– На заработки, – пояснил Лаков, – надо долги за машину
отдавать.
Недели через две позвонила женщина и сообщила о смерти
Филиппа. Фая терялась в догадках. Супруг, оказывается, попал в больницу, да еще
в инфекционное отделение. Там и скончался.
– Да уж, – вздохнула я, – знаю, как в клиниках относятся к
тем, кто не платит врачам!
– Вот тут вы не правы, – возразила Фаина, – как раз наоборот
вышло.
И она принялась рассказывать, с каким удивительным вниманием
отнеслись к ней в больнице.
– Женщина там главврач, такая умная, рассудительная, все
извинялась, что спасти не сумели…
Одним словом, Фаечку приветили, как старуху Самохвалову.
Напоили чаем, угостили конфетами, доставили домой на машине и оплатили
похороны.
Затем Фаина решила продавать машину, и к ней явился Семен.
Вот так ненавистный автомобиль сыграл роль свахи. Теперь у женщины началась
иная жизнь. За все страдания и муки господь послал ей Сеню, доброго, ласкового,
понимающего. Проклятую «девятку» они продали. Семен решил, что ничего не должно
напоминать жене о прошлой жизни. Потом добавил кой-чего, и вот на днях пара
переселяется на собственную жилплощадь. Единственное, что омрачает радость
Фаины, – это бесконечные заимодавцы, желающие получить назад свои кровные
денежки. Фая уже заколебалась объяснять: муж, слава богу, помер, а она в долг
ни у кого ничего не брала.
Глава 25
Я приехала домой усталая. Целый день промоталась по Москве,
и все зря. Панкратовы умерли. Старуха Самохвалова и Фаина Лакова совершенно не
тужили об ушедших безвременно внуке и муже. Лопнула еще одна, казавшаяся такой
привлекательной версия!
Полная грустных раздумий, я прислонилась к стене и стала
ждать лифт. В нашем доме их два, но на грузовом почти постоянно висит табличка
«Не работает». Разгневанные жильцы жалуются регулярно в домоуправление, но там
только руками разводят: кабину давно пора менять, а денег нет. Поэтому нам
приходится проводить много времени в ожидании маленького, пассажирского лифта.
Но сегодня минуты текли и текли, а кнопка вызова не собиралась «залипать».
Тяжело вздохнув, я пошла пешком. Дом наш, хоть и выглядит
самой обычной блочной башней, построен по спецпроекту. Поэтому мусоропровод
находится за лестничной клеткой, в специальном отсеке. Огромная, железная
труба, куда запросто пролезает здоровенная картонная коробка, спрятана за
дверью. Всем жильцам такое положение вещей нравится, в доме нет запаха, а из-за
гигантских размеров трубы у нас крайне редко случаются засоры. Последний
произошел в прошлом году, когда Звягинцев из 92-й квартиры решил выбросить
старые санки. Поленившись идти во двор, парень, недолго сомневаясь, запихнул их
в мусоропровод. Кстати, саночки лихо пролетели с девятого этажа до первого,
застряли они внизу, в подвале, на выходе из трубы. Пришлось Звягинцеву покупать
дворнику Василию бутылку водки.
Добравшись до нужного этажа, я поняла, почему лифт не спешил
по вызову. Сопящий от напряжения Лева пытался впихнуть в крохотную кабину
огромный палас.
– Что ты делаешь?
Мужик вздрогнул и затравленно ответил:
– Вот, не лезет никак!
– И не влезет, – приободрила я его, – виданное ли дело,
коврик-то пять на шесть. Вообще, зачем ты решил наш палас утащить? Он уже не
новый.
– Шутишь все, – буркнул Лева, – Капа велела во двор вынести.
– Ночью?
– Почистить приказала снегом, все растает скоро, а коврик
грязный. Помоги мне его впихнуть.
Мы принялись вдвоем вталкивать гигантский рулон в лифт, но
совершенно безрезультатно. Промучившись минут пять, я предложила:
– Давай вытащим и скажем Капе, что трюк невозможен.
Обрадованный Лева кивнул. Мы положили палас на пол, открыли
дверь и наткнулись на Капу с пылесосом.
– Уже освежил? – удивилась она.
– Он не влезает в лифт, – сказали мы с Левой хором.
– Ну и что? – удивилась Капа.
– Назад несем.
