Сережка и Володя поволокли сопротивляющуюся свору в глубь
квартиры. Врач и фельдшер глянули на Леву.
– Да уж, – вздохнул эскулап, – милицию вызывали?
– Я сам майор, – ответил вернувшийся Володя и
продемонстрировал служебное удостоверение.
Врач склонился над Левой и удивленно сказал:
– Но это не кровь! Я думал, у вас драка вышла.
– Нет, банка с томатом-пастой разлетелась, – сообщила Лиза,
– Лева упал, задел полку, та рухнула.
– На руках не удержался, – влез Кирюшка, – прямо позор,
здоровенный дядечка, а стойку сделать не смог, всего-то пару минут продержался.
– Зачем он на голову встал? – удивился доктор. –
Полотенчиком лицо и шею оботрите.
Я принялась смывать кетчуп.
– Думали, ложка из него выпадет, – пояснила Лизавета.
– Какая ложка? – вновь впал в недоумение доктор.
– Чайная, – пояснил Сережа, – он ее проглотил.
– Зачем?
– Случайно вышло.
– Дайте объясню, – влезла я, – значит, так. Лева пришел по
брачному объявлению, думал, я дала, а это не я, а Капа.
Доктор перевел глаза на старушку.
– Она поместила объявление о желании выйти замуж?!
– А что, нельзя? – села на любимого конька Капа. – Покажите
закон, в котором написано, что женщина после шестидесяти не имеет права на
личную жизнь!
– Погоди, – разозлилась я, – ну Лева увидел Капу на роликах,
заметил Люсю и от испуга ложечку того и схомякал.
– Что сделал? – ошарашенно поинтересовался фельдшер.
– Ой, простите, у нас раньше хомяки жили, лопали все подряд,
вот мы и придумали глагол такой: хомякать, кушать то есть, жадно так глотать.
– А Люся-то кто? – спросил вконец замороченный доктор. –
Невеста этого, под кетчупом?
– Нет, невеста я, то есть Капа, то есть я, но это она
объявление дала под моим именем…
Понимая, что сейчас окончательно запутаюсь, я дернула
валявшийся на полу поводок и вытащила затаившуюся под столом вараниху.
– Знакомьтесь, Люся.
– Мама, – сказал фельдшер, потом развернулся и резко
выскочил в коридор.
– Она кусается? – прошептал, бледнея, доктор.
– Что вы, – заорали мы в голос, – Люся травоядная,
совершенно безобидная, просто как бабочка.
– Хороша бабочка, – подал из прихожей голос фельдшер, –
поехали, Семен Андреевич.
– Погоди, Леня, – сказал доктор, – сейчас разберемся, я пока
не слишком врубаюсь, что к чему.
В этот момент Лева, застонав, сел.
– Что случилось?
– Ты упал, – заорал Кирюшка.
– А сверху полочка обвалилась, – добавила Лизавета.
Семен Андреевич ловко приладил манжетку тонометра и вынес
вердикт:
– Надо лечь в кровать, и все пройдет. Главное, больше не
переворачивайтесь вниз головой. Ну, мы поехали.
– А ложечка? – возмутился Сережа.
– Это не к нам, отправляйтесь в травмапункт.
Медицина удалилась.
– Ладно, – вздохнул Сережка, – вставай, приводи себя в
порядок, и двигаем.
– Но у меня одежда испачкана, – заявил Лева.
– Дам тебе свои джинсы и пуловер, – пообещал Володя.
– Давай снимай рубашку, постираю пока, – предложила я.
Лева покорно начал раздеваться, в ту же секунду на пол
свалилась чайная ложка.
– Это она? – обрадовался Сережка. – Ну-ка, Лампа, быстро
посчитай ложечки, их должно быть шесть штук.
– А вот и нет, – сказал Кирюшка, – шесть с загогулинками на
конце и четыре с орнаментом. Дядя Лева, ты которую держал?
– Не помню, – растерялся мужик.
– Да какая разница, – влезла Капа, – надо все пересчитать,
шесть плюс четыре будет девять. Ну-ка, и сколько их тут?
– Пять на столе, – крикнула Лиза.
– Три в мойке, – оповестил Кирка.
– Одна у Левы, значит, все, – подвела итог Капа.
– Я от вас с ума сойду, – вздохнул Володя, – шесть плюс
четыре равняется не девяти, а десяти, поняла, Лампа?
– При чем тут я?
– Ты всегда при чем! Все из-за тебя, – вызверился майор.
Я сердито посмотрела на него. Вот оно как, а я-то, дурочка,
уж совсем было решила помочь приятелю и рассказать ему про врачей,
зарабатывающих на трансплантации органов. Только разве от такого дождешься
благодарности? Выложу все кровью и потом добытые факты и услышу нечто типа:
– Ты всегда виновата.
Ну уж нет! Раз начала копать – сама и дороюсь до истины,
посмотрим, что скажет майор, узнав о блестяще проведенном мной расследовании!
– Ложек девять, – оповестил Кирюшка, – все перерыл, даже в
ванную сбегал.
– В ванную зачем? – удивился майор.
– А Лампа там часто посуду бросает, – наябедничала Лизавета,
– кофе попьет, чашку на стиральную машину поставит и унесется!
Я с возмущением фыркнула и отвернулась к стене. Ну вот!
Опять Лампа виновата!
– Собирайтесь, – велел майор.
Через пятнадцать минут бледный Лева, одетый в брюки и
пуловер Костина, майор, Сережка, Кирюшка, Лизавета и Капа, забывшая снять
наколенники, отправились во двор. Я осталась дома. Сопровождающих и без меня
хватает, им придется ехать цугом на двух машинах.
Чтобы хоть немного отвлечься от тяжелых раздумий о врачах,
способных на все за деньги, я включила радио и, слушая песни, принялась мыть
посуду. Под руку постоянно попадались чайные ложечки, и я их машинально
пересчитала.
– Раз, два, три… десять!
Не может быть. Глаза уставились на столовые приборы, и я еще
раз, очень тщательно пересчитала их. Десять!
С воплем:
– Погодите, – я вылетела на лоджию и увидела, как «Жигули»
майора исчезают за поворотом.
