– Понимаю ваше горе, поэтому не обижаюсь. Очередь есть
очередь. Поставлю Славу вперед, ко мне мигом прибегут другие родители с теми же
обвинениями. У нас никто взяток не берет. Бывает случай, когда почка идеально
подходит для определенного больного, вот тому и отдаем. Могу пообещать только
одно, если подобная ситуация возникнет для вашего сына, он окажется на столе в
тот же день.
Светлана в полной прострации поехала на работу. Где-то в
районе обеда на нее напало отчаяние. Ну и дурака же она сваляла! Естественно,
сладкоголосый доктор берет деньги, только он ни за что не станет иметь дело с
бабой, пришедшей к нему без рекомендации. Следовало не вбегать в кабинет с
предложением пятнадцати тысяч, а искать людей, которые бы вывели на взяточника.
Теперь же ничего не поделаешь. Даже если Света и отыщет нужного человека,
который порекомендует ее профессору, последний не захочет иметь дело с ней, и
Славик умрет.
Опустив тряпку в ведро, Светлана горько зарыдала. На плач
прибежала хозяйка и принялась утешать домработницу. Вот где Свете везло, так
это с работодателями. Она служила у хороших, интеллигентных людей, относившихся
к прислуге, как к ровне. И сейчас хозяйка суетилась возле нее, предлагая
попеременно валокордин, валерьянку и анальгин.
– Что? Что случилось? – недоумевала она. – Дети заболели?
Заливающаяся слезами Света неожиданно рассказала ей все: про
мужа-алкоголика, развод, детей, болезнь Славы и врача-взяточника.
Хозяйка призадумалась, потом спросила:
– Извини, конечно, но где ты возьмешь пятнадцать тысяч?
– За мою хрущобу, – пояснила Света, – дают двадцать. Пять
стоит жилье в деревне.
– Ясно, – протянула хозяйка, – ладно, продолжай убирать,
есть у меня одна идея.
Через два часа в руках Светы был заветный адрес. Егор
Владимирович Правдин брался уладить дело за те же пятнадцать кусков. Сумма
платилась за пакет услуг. Славе гарантировали в течение недели добыть нужную
почку и прооперировать парня в клинике. Деньги следовало отдать вперед.
Света развила бешеную деятельность и за месяц провернула все
дела. Продала хрущобу в Лианозове, купила домик без удобств в местечке
Разуваево, передала доллары Правдину.
– Он лично брал? – прервала я Настю.
Девушка кинула:
– Да, в кабинете. Открыл конверт и пересчитал бумажки, очень
аккуратный. – Ты сама видела?
– Нет, я в приемной ждала, с ним мама разговаривала.
Егор спрятал конверт и заверил Свету:
– Все будет в наилучшем виде. Не дергайтесь. Сегодня
вторник, в четверг звоните в девять утра, будем Славу укладывать в клинику.
Светлана Михайловна отчего-то поверила Правдину и убежала
окрыленная. В четверг, как и было велено, она позвонила Егору и узнала страшную
новость: Правдин погиб. Известие было настолько ужасным, что целый день
Светлана провела почти спокойно, только ночью до нее дошло, что случилось.
Славику не помогут, деньги пропали.
Проорав в голос всю ночь, Светлана наутро собралась на
Ваганьково.
– Пока не увижу гроб, не поверю, – твердила она, цепляясь за
Настю, – нет, не поверю! Не поверю!
Пришлось дочери везти мать на кладбище.
– Вот что вышло, – бормотала девушка, глядя на бегущую за
окном дорогу, – сам умер и нас, считайте, убил. Через три дня с квартиры в
деревню съезжать, уже покупатели нервничают, мама пообещала в понедельник
площадь освободить, думала, Славик в больнице месяц проведет, а мы пока
обживемся. Что же теперь, а?
И она заплакала. Я молчала, в голове, словно вспугнутые
птицы, бились самые разные мысли. Егор брал взятки за пересадку органов? Но
ведь клиника Богдана не занималась ничем серьезным. Да, там имелись хорошие
специалисты: невропатологи, окулисты, терапевты… Да, в просторных кабинетах
было большое количество новейшей, самой современной аппаратуры. В медицинском
учреждении великолепно ставили диагнозы и… отправляли больных в другие места,
если требовалась операция. Похоже, что Богдану не нравилось наблюдать, как
денежная река течет в чужие карманы. Наверное, поэтому он и задумал создать
новый центр с больницей и санаторием, но не успел… Впрочем, в клинике делали
аборты. Но, согласитесь, это ведь не операции по трансплантации органов.
Мы доехали до Лианозова и поднялись в крохотную квартиру,
забитую узлами и коробками. На разложенном диване лежал худой-прехудой парень
со странно раздувшимся, словно накачанным воздухом лицом. Глаза его были
обведены черными кругами, губы по цвету слились со щеками.
– Мама, – попытался он приподняться, – что случилось?
– Все в порядке, – фальшиво бодро ответила Настя, – отдыхай,
Славик. Видишь, погода каждый день меняется, вот ей плохо и стало.
– Ну, – поинтересовался Слава, – когда меня соперируют?
– Скоро, – попыталась изобразить радость Настя и быстро
глянула на меня: – Пойдемте, чаем угощу.
На неожиданно большой кухне она поставила чайник и
прошептала:
– Не знаем, как Славе сказать про смерть Егора
Владимировича, прямо язык не поворачивается, он так надеялся.
И она тихо-тихо, как-то робко заплакала.
– Чего уж там, доча, – произнесла Света, входя в кухню, –
теперь ничего хорошего с нами не случится. Не жилец Славик, до конца года не
дотянет.
Женщина села к столу и принялась мерно засовывать и
вытаскивать из кружки пакетик чая «Бодрость». Потом она заметила меня и
пробормотала:
– Это вы нас подвезли? Спасибо, только извините, заплатить
нечем, денег нет. Хотите банку варенья? Закрутила в прошлом году.
Я вздохнула. Очевидно, у бедной Светланы нет настоящих
друзей, вот женщина и не привыкла к тому, что кто-то может помочь бескорыстно.
– Мне не нужны деньги, более того, я могу попробовать
выручить ваши пятнадцать тысяч.
В глазах Светы мелькнула робкая надежда.
– Да? И сколько?
– Нисколько, лишь бы получилось. Только вы должны мне
помочь.
– Как?
– Позвоните своей хозяйке, поблагодарите, сообщите, что у
Славика все хорошо, и спросите, нельзя ли помочь на тех же условиях даме по
имени Евлампия Андреевна Романова, это я.
– Зачем?
– Послушайте, не будем терять времени, хотите вернуть
деньги, звоните.
