– Так это босые, – справедливо заметила Валечка, – а у той
идиотки шляпка и пальтишко были синенькие, с мехом, даже скорей куртка, из-под
нее юбчонка торчала и сапожки такие голубенькие, красиво очень. Видать, со
средствами дамочка.
Да уж, женщина, даже если она бомжиха, вынужденная ночевать
в склепе на кладбище, всегда заметит, во что одеты другие дамы.
– Ну, к метро почапаем? – предложила Валя.
Мы дошли до дороги, и я, тормознув маршрутку, села внутрь.
Валя осталась на обочине.
– Садись.
– Денег нет.
– Садись, заплачу.
Бомжиха устроилась на сиденье. Шофер нахмурился.
– Два до метро, – громко заявила я, протягивая ему десятки.
Возле ларьков Валя нацепила гипс и, привалившись к хлебному
тонару заканючила:
– Люди добрые, подайте христа ради, попала рукой в
камнедробилку, бюллетень не платят.
Перед собой она поставила пустую коробку. Толпа равнодушно
плыла мимо. Я бросила в емкость пять рублей и тихо сказала:
– С почином тебя.
– Бывай здорова, – улыбнулась Валя, – надо будет чего,
приходи, я завсегда либо тута, либо на кладбище.
Глава 11
До дома я добралась, устав, как собака. Не успела открыть
дверь, как налетели домашние, требуя любви и внимания.
– Погладь мне на завтра юбку, – заявила Лизавета.
– Сама не можешь?
– Мне еще шпаргалку по истории писать, – возмутилась
девочка, – а тебе делать нечего.
Я покорно взялась за утюг. – Лампуша, – всунулся в кухню
Кирюшка, – ты обещала сделать мне доклад на тему «Жизнь человека в эпоху
кардинальных перемен».
– Не может быть, – подскочила я.
– Забыла? – надулся Кирюшка.
– Скачай из Интернета.
– Таких умных много, – вздохнул мальчик, – вот Женюрке вчера
притащили девять совершенно одинаковых рефератов, прикинь, как она обозлилась.
Женюрка – это учительница географии, и я вполне понимаю ее
справедливый гнев.
– Может, сам попробуешь? – я безнадежно попыталась
отвертеться от написания доклада.
– Ага, – поджал губы Кирюшка, – как своей Лизочке юбочки
наглаживать, так пожалуйста, а как мне помочь… – Между прочим, – проорала
Лизавета, – я учусь на одни пятерки, не то что ты! Двоечник!
– Я?! – взвился Кирка. – Подлое вранье! У меня только одна
пара, по алгебре, да у всех приличных великих людей были двойки по математике.
Может, только у Эйнштейна четверка стояла.
– Насколько знаю, Альберта Эйнштейна с успехом исключали из
всех учебных заведений, – хмыкнула я, – за неординарность…
Кирюшка уже открыл было рот, чтобы обрадоваться, но тут
раздался звонок.
– Мамуська пришла, – заорал Кирилл и ринулся к двери.
Лиза понеслась с ним. Я продолжала гладить юбку.
Жизнь человека в эпоху кардинальных перемен! Ничего себе
темочка, на докторскую диссертацию тянет. Что они там, в школе, совсем с ума
посходили, да?
– Лампа, – послышался голос из коридора, – иди сюда.
Я выглянула в прихожую и онемела. Между двумя парнями
покачивалась Капа.
– Это что, – спросила я, – вернее, кто?
– Вот, – ответил один из юношей, светловолосый, – домой
доставили.
– На дискотеку не пошли, – добавил другой, – решили довести,
испугались, что под машину попадет.
– Где вы ее нашли? – ошарашенно спросила я.
– Капа, ты напилась! – сурово констатировала Лиза.
– Вовсе нет, – заплетающимся языком сообщила старушка, –
всего-то бутылочка сухого, для тонуса.
– В «Ариадне» отыскали, – сообщил темноволосый парень, – в
кафе на Тверской, сосиски-гриль, пицца и коктейли.
– Шампань-коблер, – икнула Капа, – жуткая блевотина.
В ту же минуту ее тоненькие ножки, обутые в страшно модные,
но очень неудобные тупоносые ботиночки на пятнадцатисантиметровой платформе,
подломились, и старушка кулем рухнула на некстати подвернувшуюся Аду.
– Спасибо, ребята, – сказала я.
– Да не за что, – хором ответили те, – прикольная тетка.
– Лампа, – завела Капа, – ты детям лазанью на ужин дала?
Мальчики, хотите лазанью? Это вам не сосиски-гриль.
– Вот, – поднял вверх указательный палец Кирюшка, – вот,
совсем упала, почти умерла, а думает о голодных детках, учись, Лампа! Кстати,
никакой лазаньи мы и в глаза не видели.
– Безобразие, – прозаикалась Капа.
Потом она, ухватившись за Лизу, встала и, пошатываясь,
побрела в кухню.
– Умираю, но не сдаюсь, – прокомментировал молчавший до сих
пор Сережка, – просто крейсер «Варяг», а не Капа. Может, ребята, вы и впрямь
поесть хотите?
Студенты переглянулись.
– Раздевайтесь, – предложила Юлечка.
Парни начали стаскивать куртки. Я прошла на кухню и
обнаружила, что совершенно пьяная Капа весьма ловко разожгла духовку и теперь
вовсю гремит тарелками. Очевидно, в старушку встроен автопилот.
Нежданные гости и хозяева принялись азартно уничтожать угощение.
Я же пошла в спальню и забилась под одеяло, спать хотелось просто ужасно. Глаза
закрывались, и тут дверь тихонечко приоткрылась. Шлеп, цок, цок, шлеп, шлеп…
Тяжелое тело плюхнулось прямо на меня. Кое-как разлепив веки, я обнаружила
около своего лица страшную морду варанихи. Очевидно, Люся прониклась ко мне
теплыми чувствами, поэтому и решила скоротать ночку около любимого человека.
Спихнуть рептилию оказалось невозможно, и я, покорившись судьбе, задремала. Не
жизнь, а театр абсурда, кому рассказать, не поверят. Сначала пьяная бабушка
приводит двух парней, а потом в кровать валится обнаглевшая вараниха. Хорошо
хоть они травоядные животные. Не хотелось бы спать безмятежным сном рядом с
кровожадным созданием.
Утром Капа, весело напевая, жарила блинчики. Я решила
приструнить ее и сурово сказала:
– Ты вчера напилась, как свинья.
– Кто? – подскочила старушка, переворачивая блин на
сковородке.
