Дверь и впрямь оказалась незапертой. Я вошла в просторную
прихожую и покашляла. Из одной комнаты выскочила худенькая блондиночка,
миниатюрная, изящная, с крохотными руками и ногами. Скорей всего она купила себе
детские джинсы, потому что я, с моим сорок вторым размером одежды, казалась
рядом с ней ожиревшей коровой. Лицо у Марфы было блеклым, в нем совершенно
отсутствовали брови, ресницы и губы. Может быть, накрасившись, она выглядит
привлекательно, но сейчас напоминала серый лист оберточной бумаги, по которому
прошлись ластиком, стирая портрет, сделанный простым карандашом. Даже глаза у
нее были бесцветные.
– Вы от Эммочки? – прошептала Марфа.
– Да.
– Пойдемте на кухню.
Закрыв дверь, Марфа улыбнулась.
– Спасибо, что приехали. Варька грипп подцепила, скорей
всего в садике, у них вечно все кашляют и чихают. Прямо беда, неделю ходим, три
дома сидим, на меня уже на работе косо смотрят. Боюсь, выгонят скоро. Вам кофе
или чай?
– Лучше чаю, – попросила я.
Марфа принялась ловко орудовать чайниками, пока она
колдовала над заваркой, я оглядела стол и увидела чашки с надписями. На желтой
стояло «Варя», на синей – «Богдан».
– Какое редкое имя, – пробормотала я, показывая на кружечку,
– никогда не встречала подобное.
Марфа засмеялась.
– Да уж, нам с мужем повезло. Чашку он привез из Киева,
ездил в очередную командировку и там купил. На Украине это имя довольно
распространенное, а в Москве днем с огнем не сыскать. И вот с Марфой то же
самое. Вам с сахаром?
– И давно вы замужем?
Марфа растерялась.
– Это как считать, либо пять лет, либо полгода.
– Не понимаю.
А женщина вновь улыбнулась.
– Мой супруг, Богдан Шевцов, врач, служит в подразделении
«Медицина катастроф». Где что произойдет, они туда с бригадой летят.
Я закашлялась.
– Слишком крепкий налила? – заботливо спросила Марфа.
– Нет, все хорошо, просто я поперхнулась. И много ваш муж
ездит?
– Господи, – всплеснула руками Марфа, – да его Варька не
узнает, когда видит. Ей четыре годика, Богдан умотает на три недели, вернется,
а дочка папу забыла. Тот подарок протягивает, а она давай рыдать от страха,
цирк прямо. Вот сейчас только март, а муж уже слетал раз десять. Так и
получается, браку нашему пять лет, а вместе мы провели от силы полгода.
Я растерянно смотрела на Марфу. В голове теснились разные
мысли. Надя говорила, что Богдан раз в месяц обязательно ездит в командировки,
закупает медицинскую аппаратуру, повышает свой профессиональный уровень на
всяких семинарах, часто зарубежных. Ему приходило много приглашений. Надя
никогда с ним не летала, подруга панически боялась самолетов, сесть в железную
птицу для нее было равносильно огромному стрессу, вот милейший Богдан и мотался
один.
– Ну прямо, как назло, – сказала один раз Надя, – все эти
чертовы симпозиумы бог знает где устраивают. Америка, Канада, Австралия, Новая
Зеландия. Хоть бы в Польше организовали или в Германии, мы могли бы вместе на
поезде поехать. А так Богдан улетает, я остаюсь и очень тоскую.
– Конечно, я очень тоскую, – сказала Марфа, – нам редко
удается вместе отдохнуть, его везде находят. Богдан не имеет права отключать
пейджер и мобильный. Тут поехали как-то раз в Подмосковье, на неделю,
представляете, в шесть утра сообщение скинули. Пришлось спешно уезжать. Правда,
летом стараемся вместе через мое агентство отправиться. Мы с Варькой едем на
четырнадцать дней, а муж потом присоединяется, неделя, да наша.
Я старательно глотала чай, делая вид, что полностью
поглощена этим процессом. Ай да доктор, все предусмотрел. Правильно, он никак
не мог вылетать вместе с Марфой, небось показывал Надьке билет. А Киселева
всегда провожала любимого муженька чуть ли не до трапа.
– Мы много где побывали, – как ни в чем не бывало
рассказывала Марфа. – Канада, Австралия, Новая Зеландия… Конечно, утомительные
перелеты, но Богдан любит далекие страны. Европа его не прельщает. Вот в
Израиль никак не слетаем, потому и приходится Павлику посылочки передавать. Вы
не волнуйтесь, она не тяжелая.
Марфа открыла небольшую картонную коробочку, стоявшую на
столе.
– Вот смотрите.
– Зачем?
– Ну должны же вы знать, что везете!
Я уставилась на кучу открыток и марок.
– Что это?
– Мой брат, – спокойно пояснила Марфа, – художник, но не
совсем обычный. Павлуша рисует открытки, поэтому скупает все, что выходит. Вот
посылаю ему наши новинки, не волнуйтесь, это совершенно законное дело, никакой
художественной ценности они не представляют, просто, если отправлять их
бандеролью, месяц пройдет. Здесь телефончик и адрес. Павлушка сам приедет,
только позвоните.
– А где ваш муж? – бесцеремонно спросила я.
Марфа махнула рукой:
– В Чили уехал, обещал двадцатого вернуться.
– Вы его не ездите провожать?
– Они с работы отправляются, – пояснила Марфа, – только и
успевает по телефону звякнуть: «Тридцать девятый, держи хвост пистолетом,
узнаешь?»
– Кто? – обалдело спросила я.
Марфа покраснела.
– Это у меня случайно вылетело. Мое ласкательное прозвище –
«поросеночек». Долго объяснять, они у нас по номерам идут… Вас, наверное,
супруг тоже как-нибудь нежно зовет.
– Я в разводе.
– Простите, – сказала Марфа, – не хотела вас обидеть.
В ту же секунду из глубины квартиры раздался сердитый,
басовитый рев.
– Иду, иду, – крикнула Марфа и кинулась на зов. Я пошла за
ней. В большой, светлой комнате, забитой до потолка игрушками, в роскошной
бело-розовой кроватке сидела заплаканная девчушка редкой красоты. Девочка явно
пошла не в мать. Темно-каштановые волосы красивыми крупными локонами падали на
пухлые плечики, обтянутые хорошенькой пижамкой. Огромные карие глаза, четко
очерченный ротик и тоненький носик. Лет через десять-двенадцать к ногам этой
девочки рухнет огромное количество лиц мужского пола. Я вспомнила черноглазого,
кудрявого Богдана и протянула:
– Ваша дочка на отца, наверное, похожа!
– Как две капли воды, – ответила Марфа, переодевая девочку в
костюмчик, – вот смотрите.
