Я вожу автомобиль очень осторожно, судорожно вздрагивая,
если из окружающего потока выскакивает сломя голову лихач. Но Капа, похоже, не
боялась никого. В какой-то момент она протиснулась в узенькую щель между двумя
иномарками, и мне показалось, что боковые зеркала сейчас могут сломаться, но
Капа хихикнула и нажала на газ. Впереди вырос громадный грузовик. «Мама», –
прошептала я и дернула правой ногой, нашаривая тормоз.
– Не боись, – веселилась старушка, ловко сворачивая влево, –
у меня за пятьдесят лет на дороге ни одной аварии.
– Ты классно водишь, – прошептала я пересохшими губами, –
прямо Шумахер.
– Он мне в подметки не годится, – возмущенно заявила Капа, –
на трассе, в специально оборудованном автомобиле любой дурак проедет.
Попробовал бы он в городе, да на «Нексии», вот тогда и поглядим кто кого.
Впрочем, и так ясно, что я его!
Над ухом раздалась трель свистка. Капа послушно
притормозила. Молодой гаишник недовольно заявил:
– Девушка, там знак висит, ограничивающий скорость, а вы
гоните…
Капа смахнула с лица волосы.
– Ой, – оторопел постовой.
Старушка прищурилась:
– Что-нибудь не так? Или вас блоха укусила? Вот мои права и
техпаспорт.
Паренек взял бумаги и произнес опять:
– Ой!
– В чем дело?
– Но тут написано, что вы родились в 1925 году.
– И что из этого? – Ошибочка, да? – с надеждой
поинтересовался сержант.
– Нет, – с достоинством ответила Капа. – Мне семьдесят шесть
лет.
– И за рулем? – ужаснулся мальчишка, явно впервые
столкнувшийся с подобным нарушителем.
– А ну, быстро покажите мне в правилах дорожного движения
пункт, запрещающий садиться за руль людям, которые справили семидесятилетие! –
окрысилась Капа.
От неожиданности постовой брякнул:
– Просто никому в голову не приходит.
– А мне пришло, – сообщила Капа.
– Проезжайте, – велел постовой.
– А штраф? – возмутилась Капа.
– Не надо, ехайте.
– Я же нарушила!
– Ерунда.
– Нет, берите, – уперлась старушка, – что, мои деньги
тухлые?
Отъехав несколько метров, Капа возмущенно фыркнула:
– Видала дурака? По его мнению, мне следовало давно улечься
в гроб и накрыться крышкой.
Я промолчала. А что тут сказать?
Домой мы приехали около одиннадцати утра. У подъезда стояла
«Скорая помощь». Сердце тревожно екнуло, но не успела я сообразить, что в нашей
квартире никого нет, все разлетелись по делам, как из подъезда показались трое
мужиков, одетых в ярко-синие куртки. Двое тащили носилки, последний шел сбоку,
держа в высоко поднятой руке капельницу.
– Плохо кому-то совсем, – вздохнула Капа, щелкая крышкой
багажника, – мужик вроде.
Тут доктора поравнялись со мной, и я увидела бледного до
синевы Володю.
– Вовка, – ринулась я к нему.
Но майор не отвечал. Глаза его были закрыты, губы потеряли
всякий цвет.
– Что с ним? – накинулась я на мужика с капельницей.
– Пельмени, – коротко ответил тот.
– Что?
– Пельменей поел часиков в девять, – словоохотливо подхватил
санитар, – и каюк.
Парни ловко вдвинули носилки в «рафик», и микроавтобус бойко
стартовал с места. Забыв про сумки с продуктами, я рванулась в квартиру к
Костину. Дверь открыла заплаканная девица, облаченная в Вовкину футболку. Везде
остро пахло лекарствами и чем-то мерзким. Господи, как же зовут нынешнюю обожэ
майора? Какое-то простое имя: Лена, Катя, Галя… Нет, не вспомнить.
– Ты Киска?
Девушка кивнула.
– Что с Вовкой?
– Утром, – всхлипывала Киска, – он явился рано-рано, около
восьми и попросил поесть. Я ему тостик мармеладом намазала, а он сказал, что я
могу этот бутерброд себе на… Сказать куда, наклеить?
– Не надо, – быстро среагировала я, – очень хорошо понимаю,
куда Костин тебя с хлебом, намазанным вареньем, отправил. Для него лучшая
конфета – сосиска. Ну и дальше что? – Пошел на проспект в супермаркет, приволок
пельмени, сам отварил и слопал. Он меня совсем не любит, – заломила руки Киска.
– Он терпеть не может джем, – объяснила я, – не канючь, а
рассказывай.
– Ему плохо потом стало, затошнило. Сначала маялся, все в
туалет бегал, ну а затем совсем слег. Ой, ой, ой, вдруг он умрет.
– Прекрати чушь нести, – обозлилась я, – лучшей узнай, куда
мужика отправили, да беги туда. Или на работу надо?
Киска затрясла крашеными кудрями:
– Я сама себе хозяйка, художница.
– Значит, дуй в клинику. Если понадоблюсь, позвони в
соседнюю квартиру.
Киска закивала, я пошла к себе.
– Простите, – робко окликнула меня девушка, – Володя
говорил, что рядом живут его родственники, только не сказал кто. Вы его мама?
Вне себя от злости я вылетела на лестницу. Видали идиотку?
Да мы с Костиным одногодки!
Глава 6
Влетев в квартиру, я позвонила Мишке.
– Да, – усталым голосом ответил тот.
– Мишенька, – заюлила я. – Вовка отравился пельменями, в
больницу отвезли.
– Знаю, – буркнул коллега, тоже майор. – Ирка звонила.
– Кто?
– Киска очередная.
Ага, значит, ее зовут Ириной.
– Мишенька, могу приехать!
– Зачем? – испугался мужик.
– Как же? По поводу происшествия с Надей Киселевой.
– Не надо.
– Почему?
– Послушай, Лампа, – пробормотал Мишка, – экспертиза ясно
показала: Киселева погибла, упав с большой высоты.
– Ее столкнули.
– Нет, она сама шагнула.
