Девочка, которую звали Кати, жаловалась на свою соседку по комнате, пока Тибби медленно жевала какой-то мерзкий салат. Ее рукав, наверное, был бы вкуснее. Она жевала и кивала, кивала и жевала и вдруг подумала, как это здорово, что друзья появились у нее сразу же, когда она родилась. Приобретать их она совсем не умела.
Через несколько минут Тибби поднялась в класс вместе со всеми. Она села так, что рядом — и с одной, и с другой стороны — были пустые места. Во-первых, не хотелось зависеть от этой компании, во-вторых, она ждала Алекса.
Ее сердце забилось, когда Алекс вошел вместе с Каурой и они сели по бокам от нее. Какое счастье, что в классе оставалось только два свободных места.
Учитель, мистер Расселл, разложил бумаги.
— Ну, хорошо, ребята. — Он вытянул руки. — Как вы уже знаете, каждому из вас предстоит сделать собственный проект. Так вот, на моих занятиях надо не слушать, а делать.
Алекс что-то записал в блокнот. Тибби украдкой заглянула. «Урок деланья», — прочитала она.
Он что, издевается? Алекс взглянул на Тибби. Да, издевается.
— На съемки фильма вам предоставляется почти целый семестр. Вы не будете сидеть в классе, вы должны очень много работать.
Теперь Алекс рисовал мистера Расселла — с крохотной головой и большущими руками. Получилось довольно забавно. Знал ли Алекс, что Тибби подглядывает? А может, он против?
— Самое главное, — продолжал мистер Расселл, — отразить в фильме кусочек своей жизни и тех людей, которые важны для вас. Можете снять художественный или документальный фильм. Как хотите.
Тибби знала, чего она хочет. Она вспомнила о своем друге — о Бейли. О том, как в последний месяц своей двенадцатилетней жизни девочка сидела в залитой солнцем спальне Тибби. У Тибби защипало в глазах. Она посмотрела налево.
«Как хотите», — вывел Алекс каллиграфическим почерком под портретом мистера Расселла.
Тибби потерла глаза. Нет, это неудачная идея. Ее невозможно осуществить. Не стоит даже думать об этом.
Урок прошел как в тумане. Она забыла про Алекса, его записи, ничего не видела и не слышала, пока вдруг не сообразила, что он что-то спрашивает у нее.
— Пойдем пить кофе? — спрашивал он.
Каура смотрела на нее вопросительно.
— Ой…
Когда до Тибби дошел смысл вопроса, она поняла, что это приглашение ей ужасно приятно.
— Прямо сейчас?
— Ну да!
Каура, очевидно, уже все решила.
— Или у тебя еще занятия?
Тибби помотала головой. Есть ли у нее занятия? Какое это имеет значение! Она поднялась и перекинула сумку через плечо.
Они сели в дальнем углу студенческого кафе. Алекс и Каура были из Нью-Йорка, что и следовало ожидать. Еще оказалось, что комната Кауры рядом с комнатой Тибби. Каура почему-то очень интересовалась Ванессой.
— Ты у нее была?
Тибби была занята только Алексом. Кауре это явно не нравилось.
— Эй, была или нет?
— Нет, — ответила Тибби.
— У нее полно игрушек и чучел животных. Честное слово, эта девчонка — пси-и-их.
Тибби кивнула. Наверное, Каура права, но ей гораздо интереснее было слушать рассказ Алекса о его кинопроекте.
— Сплошной нигилизм. Ну, типа Кафки, но с вариациями на тему, — объяснял он.
Тибби с готовностью засмеялась, хотя не знала, что такое нигилизм и что написал Кафка. Кажется, он был писателем?
Алекс улыбнулся:
— Скажем, Кафка встречает молодого Шварцнеггера, и все происходит в «Пицца Хат».
«Он еще и умный», — подумала Тибби, а вслух спросила:
— Ты считаешь, это имеет отношение к твоей жизни?
Алекс пожал плечами и снисходительно улыбнулся.
— Кто его знает, — сказал он безразлично.
— А ты уже придумала, что будешь делать? — спросила Каура.
Тибби прогнала мысль о своей первой мысли. Она посмотрела на кроссовки Алекса. Она хотела, чтобы Алекс улыбнулся ей так же, как на уроке у Бэгли, а значит, надо снимать смешное кино.
Тибби вспомнила все забавные кадры, которые наснимала за лето, например, как мама носилась по кухне, а к ее волосам на затылке приклеилась соска Ники. Юмор, конечно, пещерный, но ведь смешно.
— Я, наверное, сниму комедию… о своей маме.
Кармен очень хотелось, чтобы путь к Морганам был раза в два длиннее, тогда она могла бы еще поныть. Но Лена явно спешила.
— Я понимаю, — мягко, с подчеркнутым спокойствием говорила Лена, въезжая во двор большого белого дома. — Но ведь твоя мама уже тысячу лет не ходила на свидание. Для нее это важно.
Лена взглянула на грустную Кармен:
— Возможно, если бы это была моя мама, я бы чувствовала то же, что и ты.
Кармен посмотрела на нее с сомнением:
— Нет. Не то же.
Лена пожала плечами:
— Не думаю, что моя мама целовалась с кем-нибудь, кроме папы. Мне трудно это себе представить… Но если бы и так…
— Ты бы отнеслась к ней по-человечески, — перебила Кармен.
— Никто не относится по-человечески к своей маме.
— Ты!
— Нет, только не я.
— Ленни, ты раздражаешься, бесишься, но никогда не злишься.
— Раздражаться и беситься — ничуть не лучше, чем злиться, — возразила Лена.
Блестящая красная дверь открылась. В проеме появился Джисс Морган. Он радостно махал им рукой.
— Мне пора, — сказала Кармен. — Можешь меня забрать? А я подвезу тебя завтра.
— Если ты будешь меня подвозить, я опять опоздаю, — улыбнулась Лена.
— Не опоздаешь. Правда. Я встану пораньше. Обещаю.
Кармен всегда обещала приехать вовремя, но никогда не выполняла обещание.
— Ну, ладно. — Каждый раз Лена давала ей последний шанс. Это была их маленькая игра.
— Приветик, Джисс, — сказала Кармен, взбегая по ступенькам. Она схватила его в охапку и понесла в дом. Джиссу было четыре года, и он любил смотреть на прохожих. Еще он любил орать всякие глупости, свесившись из окна своей спальни. Кармен сразу направилась на кухню, где миссис Морган соскребала с пола рисовые хлопья, держа под мышкой младшего сына Джо.
Кармен давно перестала давать детям рисовые хлопья именно потому, что они отчищались с пола хуже, чем любые другие. Странно, что миссис Морган не замечала такой простой вещи. Мокрые, растоптанные рисовые хлопья стали для нее тяжким наказанием.
— Всем привет, — сказала Кармен. Она протянула руки к Джо, но тот прижался к маме. Джо ничего не имел против Кармен, но только тогда, когда мамы не было рядом.
