– До свидания, – Арина предприняла вторую попытку закрыть
дверь.
– Вы хамка! – взвизгнула соседка, навалилась и остановила
дверь. – Что вы себе позволяете?! Как вы разговариваете со старшими?! Вы что,
думаете, мне очень приятно ходить по квартирам и выколачивать деньги из разных
хамов и негодяев?!
Арина моргнула. Она не ожидала ничего подобного.
– Вы думаете, вам все позволено?! Раз за ней бандиты на
джипах таскаются, так она и распустилась совсем! На рояле тренькает по ночам,
денег в кассу не вносит! А дверь в подъезд вечно открытая стоит, я на первом
этаже живу, между прочим, а на улице мороз! Я честный человек, и нет у меня
средств, чтоб обогреватели импортные покупать! Нет на вас прежней власти, все
заполонили, проклятые проститутки!..
– Хотите, я дам вам денег на обогреватель? – предложила
Арина и прищурилась. Что-то нужно было делать – щуриться, притоптывать,
барабанить пальцами – что угодно, лишь бы не вцепиться в соседкин шиньон, из
которого лезли шпильки. – А деньги на дверь я сдала председательнице нашего
кооператива Анне Сергеевне и второй раз сдавать не собираюсь!
– Не собирается она! Поглядите на нее! Да я сейчас
участкового вызову!.. Да таких, как ты, к позорному столбу надо ставить!..
Гулящая!.. Бабушка такая приличная женщина была, а эта на джипах раскатывает и
думает, что ей все позволено!.. А еще интеллигентку корчит! Да я…
– Вон!!! – заорала Арина Родина на весь подъезд так, что
далеко внизу пекинес, видимо, проснулся, выпучил глаза и зашелся заливистым
лаем. – Вон отсюда! И чтобы духу твоего здесь не было!!
Соседка схватила себя за халат где-то в области горла,
попятилась, и тапочка слетела с ее ноги, и она стала растерянно шарить, чтобы
нацепить ее.
– Пошла отсюда! – И Арина Родина, до сей поры корчившая из
себя интеллигентку, сделала неприличный жест. – А деньги на дверь я сдала еще
раньше, чем ты! То есть чем вы!..
Даже в припадке буйного помешательства она не могла назвать
человека в два раза старше себя на «ты»! Она захлопнула дверь, но через секунду
снова ее распахнула и еще крикнула вслед соседкиной спине, чтобы никто не смел
вообще приближаться к ее квартире, и только после этого вернулась за стол и
жадно доела подостывшие за время схватки макароны.
Странное дело, но от стычки ей вдруг полегчало, словно
вскрылся какой-то нарыв, и все еще больно, но понятно, что уже отпустило и
дальше будет заживать.
Когда в дверь снова позвонили, Арина Родина взялась двумя
руками за стол, некоторое время постояла и потом вытащила из ящика половник.
В случае чего, решила она, съезжу ей половником. По шиньону
не больно, зато какой эффект!..
С половником в руке, очень решительная, она прошагала к
двери и наотмашь распахнула ее.
– Черт тебя побери, Родионовна!
– А?!
– Бэ! Ты мне чуть в глаз не дала!
На площадке стоял Хохлов, только в последнюю минуту успевший
избежать рокового удара судьбы. В руке у него были три жухлые гвоздички,
обернутые целлофаном.
– Хохлов?! Откуда ты взялся?!
– От верблюда, – ответил Хохлов. Он отводил глаза, и лицо у
него было странным. – Почему ты с половником?
– По кочану, – сказала Арина. – Ты же уехал.
– Я приехал.
Она ничего не понимала. То есть она совершенно искренне
ничего не понимала, он видел это абсолютно точно. Надо же быть такой
идиоткой!..
– Ну?
– Что – ну?
– Мне можно войти? – И он показал жухлыми гвоздичками на
дверь.
– Ах да! – спохватилась Родионовна. – Просто я думала, что
это соседка… А ты… проходи… Проходи, Митя!
И он прошел. Она вошла за ним, закрыла дверь и естественным
движением сунула половник на полочку под зеркалом, как будто там ему было самое
место.
После этого она покосилась на него, растерянно потерла щеки
и спросила:
– А ты… чего приехал?
Хохлов стащил ботинки и подал ей букетик.
– Это тебе. Только они, наверное, замерзли. Хотя баба,
которая их продавала, сказала, что в тепле отойдут. Но я бы ей не очень верил,
потому что она была совершенно пьяная.
– Спасибо, – растерянно сказала Арина и приняла гвоздички. –
Холодно на улице?
– Ужас.
Цветы были сморщенные и почерневшие по краям.
– Сейчас я найду вазу, поставлю их и сварю тебе кофе. У меня
совершенно нет еды, потому что я думала, что успею в магазин, и мы уехали, а
потом… Сейчас, я только цветы поставлю…
– Выкинь их в помойку, – посоветовал Хохлов, взял ее за щеки
и поцеловал глубоко и бестрепетно, и еще сильно, и страстно, и горячо, несмотря
на холодные с мороза губы, и еще как-то очень уверенно и вкусно.
– Это все неправильно, – сказал он потом. – Давай сначала.
– Что?
– Все. Давай сначала все.
Арина обнимала его, и целлофановый пакетик от гвоздик шуршал
по его свитеру, и Хохлов повернулся, вынул пакет у нее из рук и аккуратно
пристроил рядом с половником.
Она смотрела на него, и он видел, как у нее расширяются
зрачки.
– Все дело в том, что ты старый друг, – сказал он
приглушенно.
– Я друг, – согласилась она. – Конечно, не очень старый, но
уже пожилой.
– Вот именно.
И он опять поцеловал ее. Гвоздички теперь не мешали, и она
обнимала его изо всех сил.
– Я думала, все кончилось.
– Что ты, – удивился он. – Еще ничего не начиналось. То есть
началось, но… как-то не так, как мне хотелось.
– Это из-за меня, да? – спросила она и потерлась о него
носом. – Я все испортила, да?
– Ты испортила мне жизнь, – пожаловался Хохлов. – Давно.
Когда собралась замуж за Кузю. Или еще немного раньше, когда твоя бабушка пекла
лепешки, а я тебя учил… постой, чему я тебя здесь учил? Теории вероятности?
– Теории функции комплексного переменного.
– Точно, – подтвердил Хохлов с удовольствием, будто она
сказала ему что-то очень приятное. – Точно. Так и есть.
Он прижимал Арину к себе, гладил по спине, и ей казалось,
что его большая рука обнимает ее всю, словно он держит ее на ладони, закрывая
со всех сторон, и это было странное чувство.
– Хохлов, – вдруг спросила она, – ты уверен, что тебе нужна
именно я? А? Уверен?
Он неспешно целовал ее в висок и, оторвавшись, велел:
