– И с него еще спрос будет! – пригрозила Галина мать. – Как
это возможно?! Обмануть нас вздумал?! Прохиндей бессовестный!
– Хохлов никакой не прохиндей! – еще угрюмей заявила
Родионовна.
– Ну, хватит! – решила мать и снова приказала Гале: –
Вызывай милицию, кому говорят! Ничего-то без меня толком сделать не можешь! А
тебя я сейчас отсюда выволоку, пикнуть не успеешь! Пошла вон! Пошла, пошла!..
Это было сказано собаке, которая по-прежнему тихо и грозно
рычала, но почему-то боевая мамаша не приняла ее в расчет. Будто кузнец перед
наковальней, она засучила рукава, уперла руки в боки и пошла на Арину.
– Не подходите ко мне! – пробормотала та и на всякий случай
отъехала с креслом к стене.
Вот только драки ей не хватало! Драки с Галей и ее матерью в
доме у Хохлова!
– Бабу привел! Надо же такому случиться! Да ладно бы еще
была молодая, красивая, а то так, плюнуть некуда, посмотреть не на что! Чего
глаза вылупила? Убирайся вон отсюда, а с мерзавцем я попозже поговорю
по-своему! Нашел дур! Думает, раз Галочка нежная, беззащитная, об нее можно
ноги вытирать! Мерзавец, урод! – Она подумала и еще добавила от души: – Половой
извращенец!
– Прекратите! – заорала Арина и вскочила с кресла. – Хватит
дурака валять! Вы что, обе полоумные?! Если полоумные, нужно не милицию, а
санитаров вызывать! И не смейте называть Митю мерзавцем! Не смейте! Он самый
лучший человек на свете, и я его люблю пятнадцать лет!
Выкрикнув это в запале, она вдруг поняла, что это истинная
правда, только правда и ничего, кроме правды.
– Он всем на свете помогает, он добрый, умный! Он собаку с
улицы подобрал, чтобы на морозе не умерла!!! Да! Собаку! А вы хоть кому-нибудь в
жизни помогли?! Выручили?! Так, как он?!
Арина знала за собой такую черту – ее трудно было вывести из
себя, и до последнего она старалась держаться, но когда бешенство переливало
через край, чувство опасного наслаждения, когда она давала себе волю, затмевало
все остальные. Она как будто ходила по краю пропасти, балансировала и не знала,
упадет или нет.
Галя и ее мать молчали, Тяпа тихонько рычала, орала одна
Арина Родина.
– Он меня сюда из жалости привез, а не потому, что он мой
любовник! Да я была бы счастлива, если бы он меня любил хоть один день в своей
жизни, а он меня никогда не любил! И вы еще смеете его называть прохиндеем! Да
он порядочней всех на свете, и моя бабушка всегда говорила, что он самый лучший
из всех моих парней! – Она перевела дух, как будто осознала себя над краем
пропасти. – А сейчас убирайтесь отсюда! Обе! Сейчас же! Ну?!.
– Держи ее, она бешеная! – крикнула Галина мать и кинулась
вперед. Галя побежала было за ней, но остановилась, не решаясь.
Родионовна, уже понимая, что придется принимать бой,
проворно укрылась за креслом, присела, и маленькая цепкая мамашина ручка
вцепилась ей в волосы, как раз в то самое место, которое болело еще с прошлого
раза и воспаленно пульсировало.
Арина взвыла, слезы брызнули у нее из глаз, она стала
отрывать от себя вцепившуюся руку, и тут над ней произошла какая-то короткая
схватка – она не видела, что именно, потому что от боли не могла разлепить
глаз, – послышался тяжелый прыжок, рык, визг, что-то с грохотом упало, и
вершиной какофонии стал громовой голос, грянувший как с небес:
– Что здесь происходит?!
Арина, чувствуя, что больше никто не держит ее за волосы,
проворно поползла и остановилась, только упершись лбом в стену. Перебирая
руками, она поднялась и тут разлепила глаза.
Ничего особенного не происходило, только кто-то все еще
продолжал дубасить ее по голове короткими острыми ударами, в самое темечко.
Раз-раз-раз, удар за ударом.
Пытаясь защититься, она закрыла уши руками.
Кресло было перевернуто, колеса у него крутились, и все в
разные стороны – по крайней мере, Арине так показалось. Галя в отдалении
беззвучно открывала рот, приседала и хлопала себя руками по бокам, как наседка.
Из пасти собаки Тяпы свешивалась человеческая кисть, которая шевелила пальцами,
как в фильме ужасов.
– Ти-ха!! – Это гаркнул Хохлов. Во все горло.
Он не может гаркнуть, потому что его здесь нет. Здесь только
Галя и ее мать, которые называют его негодяем и прохиндеем и грозятся подвести
под монастырь!
– Ти-ха всем! Тяпа, фу! Фу, я сказал!!
И тут произошло чудо. Удары в голову прекратились, и
оказалось, что это были не удары, просто такой громкий крик, что Арине
чудилось, будто он лупит в самое темечко.
Как только мамаша перестала вопить, стало слышно, что Галя
приседает и бьет себя по бокам не беззвучно, а с причитаниями.
– Тяпа!!!
Могучие челюсти разжались, рука вывалилась из пасти, изрядно
помятая и обслюнявленная.
– Что здесь происходит?! Тяпа, место!!! Арина, что
происходит в моем доме, я спрашиваю?!
– Убиваю-у-у-ут! Спаси-и-ите! Помоги-и-ите! – тихонько
простонала обслюнявленная Галина мамаша.
– Врача! – пискнула Галя.
Громко стонать и пищать никто не решался.
Хохлов кинул на пол какие-то пакеты, целую кучу, подошел,
отпихнул Тяпу и ощупал мамашину руку.
– Зачем вы засунули ладонь ей в рот, Тамара Германовна? –
осведомился он. – Хорошо, что она не откусила, а могла бы!..
– Она бешеная! – задыхаясь, простонала мамаша и села на пол.
– Бешеная она! Усыпить! А мне укол! Укол в живот!
Хохлов еще пощупал, а потом приказал:
– Пойдите и вымойте руку, она вся в слюнях! Арина, почему ты
без штанов?! Галя, как ты сюда попала?! Мы же решили, что ты здесь больше не
живешь! Тяпа, место, я сказал! Почему на полу вода? Меня опять залили?
– Это я тебя залила, – призналась Арина. – Я мыла собаку, а
она отряхнулась, и вот теперь вода кругом.
– Что ты делала? – переспросил Хохлов.
Арина совсем сникла:
– Собаку мыла.
– Таких собак, – сказал Хохлов назидательно, – моют на
автомобильной мойке. В ванне их мыть нельзя. И чем ты ее мыла? Моим французским
шампунем?
– Она бешеная! Они обе бешеные! Она на меня собаку
натравила! Мне теперь придется уколы колоть! Ты мне заплатишь! Ты мне за все
заплатишь, урод проклятый!..
– Да вы посмотрите на руку, Тамара Германовна, – предложил
Хохлов, – на ней ни одной царапины нет, рукав даже не порван! Какое бешенство?!
Кто вас травил собаками?!
– Твоя любовница, – пропищала Галя. – Твою любовница
натравила собаку на мою мать!
