Этот Хаким что-то знает. Что-то такое, чего не знает никто,
и еще он никому не говорил об этом, потому что боится могущественного Сергея
Ивановича.
Что он может знать? Или он… все видел?
Хохлов несколько раз чиркнул зажигалкой, прикрывая ее от
ветра. Ветер налетал то и дело, морозный и плотный. Может, погода меняется?
Может, потеплеет хоть чуточку?
Дверь каптерки приотворилась, высунулась рука и поманила
Хохлова внутрь. Сто лет никто никуда не звал его таким способом.
Он пожал плечами, далеко в снег отшвырнул сигарету и стал
подниматься по деревянным ступеням.
– Заходы, – заговорщицким шепотом сказал Хаким. – Брат ест
брат, брат спасат нада!
– Надо, – согласился Хохлов.
– Тот ночь охран не была! – выговорил Хаким, когда Хохлов
плотно прикрыл за собой дверь и вопросительно кивнул головой снизу вверх. – Тот
ночь Хаким была!
Хохлов соображал быстро, хотя звон в голове так и не
проходил.
– Так. Охранников не было. Они тебя здесь посадили и ушли,
да?
– Часто так. Говорит, хочешь работ, сиды работай! На двор
днем работай, тут ночь! Нэ хочешь работ, мы другой найдем! Таких много, у всэх
дэти кушять хочет!
– Куда ушли охранники?
– Всегда один места. Всегда водка пить, афтомат играть.
Соседний улица афтомат стоит.
– А ты что?
– Я тут сидела. Ворот открывала, ворот закрывала.
– Хорошо, – сказал Хохлов и приступил к главному. – Сколько
машин за ночь приехало?
Хаким посмотрел виновато – он не считал.
– Хорошо, – повторил Хохлов. – Ты во сколько сюда пришел?
– Всегда один время. Смена Сэргей Иванов дэсять часов. Он
меня звала, ходи сюда, Хакимка, работ для тебя есть! Я уж знаю, когда ее смена.
Я сразу пошла!
– Ты пришел в дежурку в десять. Охранники ушли на всю ночь,
а тебя оставили открывать и закрывать ворота. Да? Ты спать не ложился?
– Диван лежала, – объяснил Хаким. – За день устала.
– Откуда ты знаешь, что надо открывать, если на диване
лежишь?
Хаким удивился.
– Пищит, – сказал он и показал на монитор.
Да, подумал Хохлов, и вправду пищит. Он же сам слышал,
монитор запищал, когда подъехала машина, и ворота стали открываться!
– Сколько машин проехало, ты не помнишь, да?
Хаким потряс головой, подтверждая, что не помнит.
– А кто-нибудь входил или выходил?
– Не выходила, не входила.
– Точно?
– Точно.
Расследование удалось, подумал Хохлов. Подполковник
Никоненко был бы в восторге от его умения последовательно вести допрос и делать
логические выводы!
Никто не входил и не выходил. Сколько машин проехало, неизвестно.
Охрана кушала водку и резалась в игры на автоматах.
– А камеры? – вслух подумал Хохлов. – Камеры пишущие?
Последняя надежда была на то, что камера не только
показывает ворота, но и записывает информацию на кассеты, как та, что стояла в
его офисе, или та, что снимала снаружи институтское здание, – прав, прав
оказался подполковник Никоненко, утверждавший, что такая камера непременно
должна быть!
Конечно, никаких записей не велось. Домоуправление и тут
решило сэкономить! Хохлов, потыкав в кнопки мониторов и не найдя никаких
признаков кассет или дисков, от досады длинно выматерился и заслужил тем самым
неодобрение в рядах ударников труда.
– Нэ харашо, – сказал ударник осуждающе. – Плохой слова
гаваришь!
– А какие мне слова говорить, если ничего у меня не
получается?! – закричал Хохлов.
– Одын машин два раза приезжал, – вдруг сообщил Хаким. –
Белый машин «жигуль».
И показал на пальцах – два раза.
– Дважды за ночь? – переспросил Хохлов, и дворник кивнул.
– В пэрвый раз полдвэнацать прыехал. Второй раз после тры
прыехал. Одын и тот машин.
– Точно?
– Братом клянусь! Здоровьем его клянусь!
– А номера? Не помнишь?
– Такси-машин, – пояснил Хаким. – Крыша-шашечка. Первый раз
пасажыр уехала. Второй раз без пасажыр уехала. Пустая.
– Откуда ты знаешь?
– А видно! – сказал Хаким и показал рукой в монитор. –
Открывал ворот, видел, нет пасажыр в машин. Закрывал ворот, видел, нет пасажыр!
– Стой, стой! – опять закричал Хохлов, как будто Хаким был
лошадью, которая понесла. – Значит, первый раз в полдвенадцатого машина
приехала пустая и забрала пассажира, да?
Дворник кивнул.
– Во второй раз, около трех, машина приехала и уехала
пустая, да?
Дворник опять кивнул.
– Машина-такси, белые «Жигули», да?
Дворник кивнул два раза подряд.
– Хаким, дорогой, а что на машине было написано? Ну, всегда
что-то написано, название фирмы, реклама ресторана, доставка пиццы! Ну,
что-нибудь! Вспомни!
– «Гарадской такси» – написана, – сказал дворник твердо. –
Буква большой, желтый.
Городское такси, подумал Хохлов. Именно эти слова написаны
на зажигалке, которую он нашел в снегу в том месте, где убили Кузю. Там еще
кусты были сломаны.
– А вы такси просто так пропускаете? Они подъезжают, и вы
открываете ворота, правильно?
– Правылно.
– А остальные? Ты же не можешь все номера знать!
– Спысок есть. – На столе лежала засаленная тетрадь, Хаким
открыл ее, потыкал в разграфленные страницы смуглым пальцем с черным ушибленным
ногтем. – Вот ты прыехала, вот твоя машин. Твой спысок называтся «Гость». С 717
СТ – твоя машин?
– Моя.
– Вот машин, а вот квартыр номер. Ты гость шеснацатый
квартыр. Ты приехала, я тебя пустила. Когда гость едет, нам телефон говорыт
номер и квартир, куда едет.
Хохлов еще немного подумал, а потом пошел было из каптерки,
но остановился.
Хаким уже сидел на своей табуреточке за шкафом, неподвижно,
как сфинкс. Руки сложены на коленях, ноги в валенках стоят по стойке «смирно».
…где взять среди зимы работу, если прогонят с этой? Кто
станет кормить детей? Охранник разгневается и погонит, ему, охраннику, разве
есть дело до какого-то там Хакима? Охранник местный, у него здесь дом, родня, и
вообще он на своей земле! Чего ему иноземцев жалеть? Иноземец отработал день,
отрабатывай ночь, пока у нас водочка да веселье удалое, дело молодое! А не
хочешь, так мы тебя моментально отсюда наладим! У тебя регистрация-то небось
липовая или вообще никакой нет?
