– Чудесный юноша, – говорила она про другого, – только он
странно оглядывался по сторонам, будто что-то проверял. Как ты думаешь, может,
он считал метраж? Я теперь беспокоюсь, вдруг ему не подойдет наша квартира!
Третий, на свою беду, представился Петром Ильичем, и бабушка
весь вечер величала его то Ильей Петровичем, то Петром Мартыновичем, четвертый
отвечал только «да» и «нет» и громко чавкал. Про него Любовь Ильинична сказала,
что у него завидный аппетит.
Так и остался один Хохлов, с которым она в удовольствие
чаевничала и к его приходу пекла лепешки.
Бабушка умерла, а у них так ничего и не сложилось.
Хохлов вдруг быстро влюбился в постороннюю красавицу, потом
быстро разочаровался и автоматически перекочевал в разряд друзей, которые
«понимают, поддерживают, подставляют плечо», и рассчитывать на большее было
глупо. Некоторое время Арина еще рассчитывала, даже пыталась с ним флиртовать,
в меру своих сил, конечно, но все это уже казалось бессмысленным. Игра в слова,
как поединок на рапирах с кусочками пробки, насаженными на концы лезвий.
Не обжигает.
Арина встала и обошла комнату по периметру. В ней было мало
мебели, и Арине это нравилось: комната казалась очень большой. Ковролин кое-где
посерел, но это даже красиво, потому что посерел он странными неровными
пятнами, похожими на инопланетные цветы. Если бы был просто белый, выглядело бы
слишком похоже на салон красоты или дорогую больницу.
Вечером она поедет домой. Нужно все убрать и постараться
привыкнуть к тому, что дом вдруг перестал быть крепостью, привыкнуть и наладить
в нем свою новую жизнь. Старую разгромил тот самый человек, который, надев
Кузину шапку, бил ее, Арину, и связывал леской руки.
Вспомнив, Арина потрогала губу. Она уже не была огромной,
как у лося, но все еще болела, и невозможно было пить горячий чай. Вот чего ей
так не хватает сегодня – именно горячего чаю!
В коридоре завозилось и запищало. Она пошла на писк,
пошарила по стене рукой и зажгла свет. Огромная собака моментально вскочила на
ноги, а ее дети запищали еще громче.
– Ты чего? – спросила у нее Арина Родина. – Ты чего
нервничаешь?
Собака смотрела на нее.
Как же мне не нервничать, поняла Арина, когда у меня дети, а
хозяин… какое упоительно слово, правда?.. хозяин ушел и оставил меня здесь, с
тобой?
– Я не буду к тебе приставать, Тяпа! – уверила ее Арина. –
Может, ты поесть еще хочешь? Смотри, ты какая большая, а бока все подвело!
Это была не совсем правда. С момента прибытия к Хохлову,
Тяпа ела примерно каждый час, и бока у нее раздулись полукружиями над ребрами.
Арина опасалась, как бы ей не стало плохо, но вид у собаки был такой, будто ей
очень хорошо.
– Ты лежи, – сказала ей Арина. – Отдыхай. У тебя теперь есть
Хохлов, а это знаешь, что значит? Это значит, ты не пропадешь!
Собака еще посмотрела на нее, потом на щенков, которые
возились у ее огромных лап, примерилась и с шумом повалилась на подстилку.
Щенки ринулись к ней.
Дети, сказала собака и прикрыла глаза, это всегда такие
проблемы! И это так утомительно. Но я все равно их люблю.
– Я знаю, – согласилась Арина. – Я тоже мечтала, чтобы у
меня были дети. А на мне хотел жениться только один человек, но теперь и его
убили, представляешь?
Представляю, сказала собака. Я видела, как убивают. Душат
металлическим проводом, ловят сачком, кидают в машину. И больших, и детей,
всех. Потом сдирают шкуры и продают. Это называется «санитарный подход».
– Ты об этом не думай. – Арина подошла, присела и погладила
ее по голове. Голова была очень горячая и огромная, медвежья. Под шерстью чувствовались
колтуны и струпья. – Может, нам помыться, Тяпа? Ты умеешь мыться в ванне?
Тяпа смотрела на нее и ничего не отвечала, а потом шумно
вздохнула.
– От тебя псиной пахнет, – сказала Арина и еще погладила ее.
– Мы бы быстренько, шампунем, а? У тебя небось и блох полно!
Вот что есть, то есть, ответила Тяпа, потянулась громадной
лапой и почесала за ухом, раскидав своих детей. И в тепле кусают, спасу нет!
– Тогда нужно мыться! – решила Арина. – Только подожди, я
еще попишу немного! Герой как раз только-только взял ее нежную ладонь в свою
мужественную руку, а героиня прикрыла фиалковые глаза, чтобы он не прочитал в
них тоски и вожделения! Или я неправильно перевела это слово?
Но ей не хотелось уходить от Тяпы и ее детей к тоске и
вожделению, и она еще погладила собаку по спине и немного почесала ей живот.
Тяпа слегка подвинулась, подставляя места, которые нужно почесать.
– А можно, я твоего ребенка подержу? – спросила Арина. –
Одну минуточку? Можно, а?
Самый толстый, самый здоровый и самый похожий на мать щенок
крепко спал, не обращая внимания на возню братьев. Вполне возможно, что это
были сестры. Арина осторожно подсунула ладонь под сытенькое горячее пузцо и,
придерживая второю круглый задик, поднесла песика к глазам. Самый толстый,
самый здоровый и самый похожий на мать даже не проснулся.
Осторожно, тихонько прорычала Тяпа.
– Да я стараюсь, – тоже шепотом ответила Арина. – Ты мой
славный. Ты мой хороший. Ты мой красавец.
У красавца были крохотные и совершенно поросячьи уши,
торчавшие вперед, розовые лапы с коготками, то-оненький и позорно короткий
хвостик. Сквозь шерсть просвечивало нежное младенческое тельце. И псиной совсем
не пахло.
Пальцем Арина погладила его между ушей, и, не просыпаясь, он
скорчил недовольную мину. Спать охота, а тут с нежностями лезут!
Арина вернула его на подстилку, привалила к материнскому
боку и поднялась.
– Значит, так, – сказала она. – Сейчас я приналягу на
фиалковые глаза, а вы тут все спите. Потом помоемся и опять будем есть.
Договорились?
Некоторое время она прилежно переводила американскую ересь в
русскую. Она умела работать упорно, не отрываясь, и за это ее ценили в их
переводческой конторе. А поначалу даже брать не хотели, у нее ведь не было
языкового образования, техническое не в счет, и прошло несколько лет, прежде
чем начальство удостоверилось в том, что ее английской спецшкольной лексики
вполне хватает для того, чтобы все правильно понимать в «фиалковых глазах» и
«пурпурных закатах».
За окнами стало синеть, и очень захотелось есть, но Арина
решила, что ни за что без спросу не полезет в холодильник. Чаю еще можно
попить, но губа разбита, какой уж тут чай!..
Господи, как же это все вышло?!
И зима, и замерзший, серый город за окнами – все одно к
одному.
Она задернула шторы и открыла в ванной воду. Конечно, у
Хохлова нет собачьего шампуня, но вполне сойдет и «мужской от перхоти». Блохи
от него, может, и не передохнут, но все-таки какое-то количество их смоется.
