Да, именно так он к ней и относится: по-дружески, по-братски. Так ли? Джил перебирала в памяти различные эпизоды последних дней, стараясь припомнить оттенки его голоса, составить верное впечатление о том, как он к ней относится, но воображение уводило ее в сторону. Оно рисовало Макса в каком-то героическом ореоле, будто он был жертвой не тривиального дорожно-транспортного происшествия, а, по крайней мере, пиратского нападения и долго сражался, прежде чем, обессиленный, попал на ее попечение. Вот он лежит с повязкой на голове, мечется в бреду, и одеяло скорее подчеркивает, чем скрывает контуры его красивого сильного тела: длинные ноги, широкая крепкая грудь, мускулистые плечи и руки…
Размышляя об этом, Джил добрела до домика Бекки, которая возилась в саду, пытаясь подвязать искореженный ураганом розовый куст. Маленькая, подвижная, несмотря на полноту, Бекки была моложавой женщиной, возраст которой не поддавался определению, хотя все-таки было заметно, что лучшие годы у нее позади.
— Привет, Бекки, — поздоровалась девушка, открывая калитку.
— Джил! Какой приятный сюрприз, — отозвалась соседка, мельком взглянув на гостью и вновь вернувшись к предмету своих усилий. — Ну вот, — удовлетворенно констатировала она, глядя на подправленный куст, — теперь хорошо! Я очень рада тебя видеть. — На этот раз слова адресовались Джил. — Просто изнываю без общества.
— Простите, но я ненадолго, — ответила Джил, проходя в сад. — Зашла проведать вас, спросить, не нужна ли помощь, но вижу, вы прекрасно управляетесь сами.
— Очень мило, что ты не забываешь меня, — ответила Бекки, снимая перчатки и буравя девушку любопытными глазками, — но хоть полчаса-то у тебя есть, чтобы поведать мне о молодом человеке, который у тебя поселился?
Джил, не зная, что и сказать, во все глаза смотрела на соседку Что у нее, телескоп? Или она подключила разведку из космоса?
— Как вы узнали? — выдохнула Джил.
— О, моя милочка, — защебетала Бекки, — как я могла не узнать? Его машина вот уже несколько дней стоит возле твоего дома. Честно говоря, мне удалось повидать и его самого вчера, когда я вышла прогуляться. Хотела заскочить к тебе, но подумала… — Темные, блестящие, как бусинки, глаза пожилой дамы вцепились в девушку. — Что это ты так разнервничалась, дорогая?
— Ничего подобного, — возразила Джил. — Я просто удивлена, вот и все.
— Понимаю. Кто он такой? Выглядит весьма привлекательно. Настоящий красавчик.
Джил заставила себя улыбнуться.
— Именно это я и ожидала от вас услышать.
— Я заметила, что у него голова перебинтована. Он что, сильно пострадал? Судя по стволу кедра, лежащему на капоте его машины, он чудом остался жив.
— Да, у него действительно серьезные травмы, и я была страшно напугана, боялась, как бы он не умер на моих глазах. Я не знала, что с ним делать, да и сейчас не могу его выпроводить, — добавила Джил немного запальчиво.
— Ну конечно, это так понятно… — торопливо пробормотала Бекки.
— Не могу, хотя он изо всех сил рвется уехать, особенно сейчас, когда почувствовал себя немного лучше.
— А ты боишься его отпустить?
— Я бы очень хотела, чтобы он уехал. Поверьте, довольно хлопотно держать в доме человека, который серьезно ранен, да еще в голову, не имея представления, насколько опасна его травма. Кроме того, это совершенно чужой человек.
— Не знаю, душенька, что и сказать. Если он ранен, то, наверное, реальной опасности твоей жизни или чести не существует. А разве он о себе ничего не рассказывал?
— Почти ничего, — с коротким смешком ответила Джил. — Он из Сан-Франциско. Зовут его Макс Горинг. Вот, пожалуй, и все. Да, еще он говорит, что работает в семейной фирме и что у него две младшие сестры и старший брат.
— И это все?
Девушка кивнула.
— Не забывайте, какое-то время он был без сознания. А сейчас, простите меня, я должна идти. Громадное дерево умудрилось упасть прямо перед мастерской отца, и мне хотелось бы успеть договориться с дорожниками, чтобы они помогли мне его оттуда убрать.
Возле дома, к своему удивлению, Джил обнаружила черную машину Огастеса. Вероятно, дорогу расчистили быстрее, чем она предполагала. Джил ускорила шаг.
В доме раздавался невнятный гул голосов. Мужчины беседовали в кухне. Сняв куртку, хозяйка поспешила туда.
Горинг, голый по пояс, сидел у окна. Только что перебинтовав пациента, Огастес склонился над ним, повернув его голову так, чтобы свет падал на зрачки. Мужчины не заметили ее появления, и Джил некоторое время молча наблюдала за ними.
Трудно представить двух столь непохожих друг на друга людей. Огастес, не очень высокий, предрасположенный к полноте, уже чуть пухловатый, с гладко выбритым лицом и светлыми волосами, одетый в классический костюм и рубашку с галстуком, был настоящим воплощением добропорядочности.
На его фоне Макс казался преступником с плаката «Их разыскивает полиция». Он так и не успел побриться, и щеки его покрывала густая темная щетина, столь же неопрятная, как и космы, падающие с повязки на лоб. Что-то хищное было во взгляде его чуть прищуренных глаз, смотревших на Огастеса искоса. Макс чувствовал себя здесь совсем как дома, по крайней мере, в его позе, спокойной и вальяжной, в том, как он вытянул вперед ноги, как удобно устроился на стуле, не было ничего от смущения или робости, которые обычно испытывает человек в чужом доме, да еще при врачебном осмотре. Создавалось впечатление, что он позволял осматривать себя из любезности, отвечая настойчивому желанию врача попрактиковаться.
— Ну как, доктор, — бодрым голосом спросила Джил, вдоволь налюбовавшись парочкой, — каков диагноз?
Оба обернулись одновременно. На розовом и гладком, словно у херувима, лице Огастеса появилась улыбка. Всем своим видом он показывал, как рад видеть хозяйку. Макс лишь взглянул на нее исподлобья и чуть прищурил глаза.
— Неплохо! — бодро заговорил Огастес с напускной веселостью, которая так раздражает в потомственных докторах. — Симптомы сотрясения мозга все еще присутствуют, и, хотя без рентгена мне не хотелось бы выносить окончательное суждение, сломанные ребра тоже имеются. Как видите, я перебинтовал их туже. Что касается раны на голове, то она заживает.
— Как ты считаешь, мистер Горинг может продолжать путь? — спросила Джил.
— Нет, ни в коем случае. Лучше ему не садиться за руль, пока голова и ребра не заживут.
Совершенно неожиданно Макс вскочил с места, переводя взгляд с Джил на Огастеса и обратно.
— Вы, оба, не будете ли вы так любезны, не говорить обо мне в моем присутствии в третьем лице! — скорее потребовал, чем попросил больной. — Мне самому решать, здоров ли я, для того чтобы ехать. — Он сделал ударение на первом слове и с издевательской усмешкой добавил: — С вашего позволения.
Огастес в ответ покровительственно похлопал его по плечу и развел руками.
