Долго ищет ногой опору. Еще немного — и свалился бы. Он спускается спиной к комиссару.
Вот он уже вышел, забыв закрыть за собой дверь. Ныряет куда-то в глубь коридора.
Если бы не эта распахнутая дверь, Мегрэ, безусловно, попробовал бы воспользоваться этим, чтобы заснуть. Но ему пришлось встать, чтобы ее закрыть. Комиссар смотрит в коридор.
И едва успевает накинуть пиджак, позабыв про жилет.
Потому что в конце коридора незнакомец открыл входную дверь. И не случайно. В то же время поезд замедлил ход. Вдоль полотна тянулся лес. Невидимая луна освещает редкие облака.
Скрипят тормоза. С восьмидесяти километров в час скорость упала до тридцати, а то и меньше.
И человек прыгает, исчезает за насыпью, по которой он, наверное, съехал на спине. Почти не раздумывая, Мегрэ бросается за ним. Поезд тормозит еще больше. Он ничем не рискует.
И вот Мегрэ уже оторвался от подножки. Падает на бок. Катится. Трижды переворачивается вокруг себя, останавливается у натянутой рядами колючей проволоки.
Красный фонарь удаляется вместе с грохотом состава.
Комиссар ничего себе не сломал. Он встает. Его сосед упал, должно быть, не так удачно, потому что стал подниматься только сейчас, метрах в пятидесяти отсюда, медленно и с трудом.
Глупое положение. Какой-то инстинкт, подумал Мегрэ, заставил его спрыгнуть с поезда, в то время как его вещи ехали в Вильфранш-ан-Дордонь. Он даже не знает где он!
Он видит лишь лес, наверняка очень большой. Где-то видна светлая полоска дороги, уходящая в чащу.
Почему этот человек не двигается больше? Это лишь тень человека, стоящего на коленях. Видел ли он своего преследователя? Не ранен ли он?
«Эй! Вы!..» — кричит ему Мегрэ и лезет в карман за револьвером.
Он не успевает его достать и видит только вспышку красного огня. Прежде чем слышится выстрел, что-то ударяет его в плечо. Это длилось не больше десятой доли секунды, а человек уже поднялся, побежал сквозь кустарник, пересек просеку и исчез в кромешной темноте.
Мегрэ выругался. В его глазах стояли слезы не от боли, а от крайнего изумления. Это все произошло так быстро! И сейчас он так жалок!
Он выпускает револьвер из рук, потом пытается его поднять, морщась от боли в плече.
Вернее, не от боли, а от того ощущения, что кровь обильно течет из него, — при каждом ударе сердца из перебитой артерии брызжет горячая жидкость.
Он не решается больше бежать. Не решается двигаться. Даже не поднимает револьвер.
Виски его влажны от пота, в горле пересохло. А рука его, как он и думал, на уровне плеча покрыта густой жидкостью. Он сжимает плечо, ощупывает его, ищет артерию, чтобы остановить кровотечение.
Сознание Мегрэ затуманивается, ему кажется, что поезд остановился, по крайней мере, за километр отсюда и долго стоит, долго, в то время как он тревожно прислушивается в тишине.
А что ему до того, что поезд остановился? Отсутствие шума поезда подсознательно пугает его, как пустота.
Наконец! Где-то там шум возобновляется. Наверху, в небе, позади деревьев движется что-то красное. И ничего больше вокруг! Лишь один Мегрэ стоит и держится за плечо правой рукой. Да нет, это ведь левое плечо! Он пробует пошевелить левой рукой. Ему удается слегка ее приподнять, но… рука, слишком тяжелая, падает.
В лесу ни звука. Такое впечатление, что тот человек не побежал дальше, а замер в кустах. А вдруг он снова выстрелит, чтобы прикончить Мегрэ, когда тот пойдет к дороге?
— Идиот! Идиот! Идиот! — клянет себя Мегрэ, сам себе кажущийся отвратительно жалким.
Зачем ему надо было прыгать с поезда? Рано утром Ледюк будет ждать его на станции в Вильфранше, а служанка приготовит для него лосося.
Мегрэ идет вперед неровной походкой. Метра через три останавливается, вновь идет, опять останавливается.
В ночи светится лишь дорога, белая от пыли, словно летом. А кровь все течет. Только чуть слабее. Мегрэ зажимает рану рукой. И эта рука вся в крови.
Далее не верится, что он уже трижды был ранен. Он нервничает, волнуется, словно на операционном столе. Лучше уж резкая боль, чем это медленное вытекание собственной крови.
Ведь все-таки глупо умереть здесь, одному! Сейчас он даже не знает, где находится… А багаж его в это время едет дальше, без него.
Ну и черт с ним! Пусть стреляет! Он идет быстро, как только может, наклонившись вперед, в каком-то яростном порыве. Столб-указатель. Луна освещает только правую его часть: 3,5 километра. До какого города, до какой деревни?
Оттуда, куда повернут указатель, раздается коровье мычание. Небо там чуть светлее. Это, конечно, восток! И начинается рассвет.
Незнакомца там больше нет. Или он отказался от мысли прикончить его. Мегрэ прикинул, что ему еще хватит сил минуты на три-четыре, и решил использовать их. Он идет, как его учили в армии, размеренным шагом, считая, чтобы не думать.
Корова, которая мычала, наверное, с фермы. Там встают рано… Так что…
Кровь течет вниз, под рубашку, под брючный ремень, до бедра…
Что это? Он видит свет? Или он уже бредит?
«Если потеряю больше литра крови…» — думает Мегрэ.
Да, это свет. Но нужно перейти через вспаханное поле, а это будет потруднее. Ноги вязнут в земле. Он уткнулся в трактор.
«Эй, люди!.. Кто здесь есть!.. Скорее!..» Он опирается спиной о трактор. Скользит. Уже сидит на земле. Слышит, как открывается дверь, угадывает, что в чьей-то руке качается фонарь…
«Скорее!..»
Только бы человек, который приближается, догадался остановить кровотечение! Ослабевшая рука Мегрэ больше не зажимает рану, вялая, она опустилась рядом с туловищем.
«Раз… два… раз… два…»
На каждый счет вытекает очередная порция крови.
Смутные видения перемежаются с пустотой. И на всем печать страха, рождаемого кошмаром.
Равномерное покачивание… Цокот копыт… Под головой солома, а справа мелькают деревья…
Это Мегрэ понял. Он лежит на повозке. Уже рассвело. Повозка медленно двигалась по дороге, обсаженной с обеих сторон платанами…
Не поворачивая головы, он открыл глаза… В поле зрения наконец попал мужчина, который шел вразвалочку, помахивая кнутом.
Не бредит ли он? Мегрэ не видел лица человека из поезда. Он лишь смутно помнил его фигуру, ботинки из мягкой лакированной кожи и серые шерстяные носки.
Тогда почему же он думает, что везущий его крестьянин и есть тот самый человек из поезда?
Перед ним было грубое лицо с большими седыми усами и густыми бровями… И светлые глаза, которые смотрели прямо, не обращая внимания на раненого…
Где они?.. Куда едут?..
