— Для него это было своего рода хобби. Вместо наркотиков или
игры в карты. Умная женщина никогда бы не стала с ним встречаться. Вы бы видели
его пустые глаза. Он двух слов связно сказать не мог, а как только в его
присутствии начинали говорить об искусстве или культуре, он сразу исчезал. Хотя
считался чуть ли не новым Мольером, писал сатирические пьесы для театра. Я все
время удивляюсь уровню наших писателей. Не знать мировой литературы, а
чувствовать себя столь амбициозно! Это, наверно, от невежества…
— Не нужно судить столь категорично, — предостерег Дронго. —
Значит, Парвиз приставал к вам? Или к супруге Анвера Самедова, своего
двоюродного брата?
— Он был непорядочным человеком, — уставшим голосом
призналась она, — но меня он не интересовал. Пошляк с повадками шулера. Такой
мелкий провинциальный мошенник. Я слишком много читала в молодости, чтобы такой
недалекий человек мне мог понравиться. Мой муж был на голову выше его. И я это
всегда чувствовала. А все попытки Парвиза приударить за мной решительно
отвергала. Он сразу понял, что ему не стоит об этом даже заикаться. Знаете, к
какому выводу я пришла? Мужчина чувствует, с какой женщиной ему будет удобно.
Он, как охотник, чувствует жертву. Если женщина дает какие-то сигналы,
отзывается на его жесты, — значит, она готова сдаться. А если он сразу получает
твердый отпор, то понимает бесперспективность дальнейших шагов. Хотя
встречаются и особо назойливые типы. Но и здесь все зависит от женщины. Если
она допускает мысль о встрече, то мужчина готов удвоить, утроить свои усилия. А
если нет — он сразу теряет интерес.
— Он приставал к вам?
— Пытался заигрывать, хотя очень боялся мужа. Все делал
достаточно осторожно, под видом дурацких шуточек. Но я сразу поставила его на
место. Нет, он понял давно, что у него ничего не получится.
— А с кем получилось?
— Не знаю. Если вы имеете в виду Гюзель, то возможно, но я
не уверена. Он ей нравился. Знаете, она училась на филологическом факультете, а
он там был своего рода кумиром, известным журналистом, писал сценарии. Я
видела, что ей нравились его шутки. Но не более того. В присутствии своих
двоюродных братьев он всегда вел себя очень пристойно. Наверно, боялся выдать
себя.
— Но они могли встречаться?
Она замолчала. Снова закусила губу. И наконец решительно
сказала:
— Возможно, могли. Но я не думаю, что встречались. Он был
слишком труслив, а она слишком осторожна. Не знаю, не мне судить.
— Вы не виделись с ней со вчерашнего дня?
— Нет, не виделась. Труп увезли ночью, и сейчас муж пытается
получить разрешение, чтобы завтра были похороны. Тело нужно забрать из морга и
обмыть в мечети, чтобы затем объявить родственникам о начале похорон.
— Почему она не пришла, как вы думаете?
— Не знаю. Может, ее не пустил Анвер. Может, она сама не
захотела. Это было тягостное зрелище. Его мать чуть не умерла от горя. Она
сидела на кровати и шаталась из стороны в сторону. Мне было ее так жалко… И
жена у него молодая, она сидела в углу и плакала. Хотя я знаю, что они жили в
последние годы не очень хорошо.
— Почему?
— Я же говорила — он был увлекающимся человеком.
— А почему у них не было детей? Ведь ему было уже за
тридцать?
— Вас и это интересует? — Она вздохнула. — Почему вы не
спросили об этом у моего мужа или у его старшего брата?
— Спрашивал, но они не сказали. По-моему, даже обиделись.
— Ну и правильно обиделись! Я вам не должна этого говорить,
но могу сказать. Кажется, он серьезно болел, когда был в Москве. Говорят, что у
него вообще не будет детей. Именно поэтому мой муж и его старший брат так
нервно реагировали на ваши вопросы. Вы же знаете местные традиции: когда у
мужчины нет продолжателя рода, это всегда неприятно, а когда у него вообще нет
детей, это вообще подозрительно.
Она взглянула на часы и сообщила:
— Мне надо идти к матери. Что вы теперь думаете делать? Вы
сможете найти убийцу?
— Вчера ваш супруг запретил мне искать убийцу, а потом
следователь посоветовал вообще не заниматься этим делом.
— И что вы решили? Может, убийцу и не нужно искать?
— Думаю, что они не правы. Ведь меня просили приехать именно
вы, и я дал вам слово. Телефонного хулигана я уже нашел, значит, мне осталось
найти убийцу. Если, конечно, вы этого хотите.
— Не знаю, — призналась она, — может, хочу, а может быть,
нет. Хотя, наверно, мне нужно, чтобы вы его нашли. Или ее. Мне так будет
спокойнее жить. Вы меня понимаете?
— Вполне.
Она поднялась. Он встал почти одновременно с ней.
— Завтра, наверно, будут похороны, — печально сказала она, —
и мы не сможем увидеться.
— А где остались ваши женщины?
— Пока на даче. Завтра утром они приедут в город.
Родственники решили, что будет лучше, если женщины приедут только завтра утром.
— Мне нужно поговорить с вашими женщинами. С женой и матерью
погибшего, с женой Анвера Самедова и их кухаркой. Это можно устроить?
— Нет, невозможно, — убежденно сказала она. И повторила: —
Никак невозможно. Мать Парвиза сейчас в таком состоянии, что с ней лучше не
разговаривать. У жены все время истерика. А к своей семье Анвер вас и не
подпустит. Не представляю, как вы можете с ними встретиться.
— И тем не менее мне нужно с ними переговорить. Возможно,
они видели неизвестного или что-то знают. Я слышал, как Анвер кричал на жену,
что она во всем виновата.
— Тогда тем более он не пустит вас в свой дом. Честное
слово, я не знаю, как вам помочь. Но если вы все-таки сможете найти убийцу, то
постарайтесь это сделать.
— Хорошо, — кивнул он, — постараюсь что-нибудь придумать.
Спасибо. — Он протянул ей руку.
— Третий поцелуй за один день — это, по-вашему, слишком
много? — спросила она и, не дожидаясь ответа, вдруг притянула его к себе. На
этот раз поцелуй был дольше обычного.
— Дайте мне номер вашего мобильника, — попросила она.
Он продиктовал номер.
— До свидания, — прошептала гостья и, повернувшись, вышла из
кабинета, уже не оглядываясь.
Дронго устало опустился в кресло. Она ему очень нравилась,
но некие врожденные моральные нормы мешали ему назначить следующую встречу. Он
опасался и за ее репутацию, и за возможную в дальнейшем связь. Он вообще боялся
прочных связей, предпочитая оставаться в одиночестве. И хотя в его жизни
существовали Джил и сын, он по-прежнему жил один, возвращаясь в свою московскую
квартиру, наполненную тишиной.
