Нелли закрыла лицо руками и снова зарыдала. Все потрясенно
молчали.
– А монеты? – неожиданно спросил Романовский-старший.
Он был настоящим нумизматом и коллекционером. Поэтому, кроме
судьбы сына, убийства Глушкова и самоубийства Лопатина, его интересовали и
пропавшие монеты.
– С монетами легче, – сказал Дронго. – Дело в том, что Федор
Григорьевич держал их обычно дома, в сейфе. И привозил на дачу лишь в
исключительных случаях. Вы сами мне об этом говорили. Его жена показала, что в
тот день утром он взял два альбома с собой. Но она не знала, что в тот день у
Глушкова был семинар в институте, и сначала он поехал туда, а потом на работу.
Когда он приехал, его встречал внизу Туманян, который обратил бы внимание, что
в руках у академика были альбомы. Да и секретарь Глушкова, Зоя Павловна, тоже
помнит, что их не было.
– Вы верите им больше, чем мне? – гневно спросила Вероника
Андреевна.
– Нет, – сказал Дронго, – но есть один нюанс, на который вы
не обратили внимание. Вы в тот день были заняты, а ваш супруг приезжал днем
домой обедать. Даже если я соглашусь с вами, что утром он забрал альбомы с
собой, почему вы были так уверены, что днем он не вернул их на место? Ведь вас
не было дома, когда он приезжал обедать. И наконец, самое важное. Когда вам
сообщили о его смерти и вы приехали на дачу, то сразу заявили, что пропали
самые ценные альбомы. Почему вы были так уверены, что они находятся на даче?
Ведь он мог привезти их домой. Вывод напрашивается однозначный. Узнав о смерти
супруга, вы прежде всего спрятали два его альбома с самыми ценными монетами.
Ведь они стоили целое состояние. Очевидно, ваша подруга Нелли Лопатина
рассказала вам, какова стоимость золотой монеты Пергамского царства. И вы
поняли, что коллекция мужа – это самое ценное, что у него есть. Это была ваша
страховка на случай посягательства детей Федора Григорьевича. И только затем вы
появились на даче в роли безутешной вдовы.
– Я не хочу вас слушать! Вы мерзавец!.. Мерзавец!.. – Она
вскочила.
– Именно поэтому вы разрешили детям Глушкова разобрать
бумаги в кабинете отца, – убежденно сказал Дронго. – Вы ведь точно знали, что
самое ценное они не найдут. Но это был ваш просчет. Любой человек, который хоть
немного вас знает, никогда не поверит в ваш альтруизм. Вы решили
подстраховаться и этим невольно выдали себя.
– Заткнитесь! – закричала Вероника Андреевна, чуть не
задохнувшись от гнева.
Затем, поднявшись, она молча вышла из комнаты.
В наступившей тишине Алла, слегка отстранившись от брата,
вдруг сказала:
– Я теперь уже ничему не удивляюсь. Она вполне могла сделать
такую гадость. Тем более что кражу монет можно было списать на убийцу.
– Вот и все, – сказал Дронго, усаживаясь на свободный стул.
– Лопатин случайно застрелил Глушкова, а затем, уверенный, что разоблачения не
избежать, застрелился сам. Из того же пистолета. Поверить в фантастическую
версию, что преступник, который ходит по дачам, стреляя из одного и того же
пистолета, а затем теряет его в кустах, невозможно. К тому же в момент смерти
Лопатина его супруга была дома. Да и охрана не пропустила бы неизвестного.
Наступило молчание. Олег снял очки, часто заморгал и закусил
губы, чтобы сдержать слезы. Потапов мрачно смотрел на Дронго. Он не знал, как
реагировать на все сказанное. С одной стороны, Дронго сдержал слово и раскрыл
преступления. Но, с другой стороны, все выглядело слишком невероятно и очень
опасно. Председатель Таможенного комитета стреляет в бывшего вице-премьера, а затем
совершает самоубийство. При этом его супруга пытается спрятать пистолет, а
супруга бывшего вице-премьера – его монеты. За подобное разоблачение можно
лишиться собственных генеральских погон.
Земсков тоже сидел молча. Он понимал, что этот скандал не должен
стать достоянием журналистов.
– Вы рассказали нам страшную историю, – вдруг сказал Абрам
Моисеевич Перельман. – Я всегда был уверен, что большие деньги, неправедные
доходы портят людей, калечат их, делают несчастными. Но чтобы до такой
степени!.. Чтобы Лопатин мог устроить такое… Или Вероника Андреевна. Она ведь
понимала, что содержимое коллекции должно быть поделено между ею и детьми
покойного. Я еще как-то могу понять Нелли Лопатину. Ей хотелось избежать
позора. Но остальные… Это как диагноз нашему обществу. Окончательный диагноз.
– Деньги, – задумчиво произнес Дронго. – Знаете, что я вам
скажу… Деньги – одна из самых важных составляющих в жизни человека. Это как
талоны на жизнь. Но не более того. Они не дают гарантии счастья. Никому и
никогда… Деньги не могут быть талонами на счастье. Это я понял уже давно.
– Да, – согласился Перельман, – и самое печальное, что
многие никогда не поймут столь простой истины. До конца жизни.
Взглянув на жену, он сжал ей руку. Она улыбнулась ему в
ответ. Алла посмотрела на младшего брата и, вдруг обняв его, громко
разрыдалась.
– Господи! – прошептала Алина, глядя, как Нелли Лопатина
поднимается со стула, чтобы уйти. – Они все одинаковые!
Лопатина вышла из дома, громко хлопнув дверью. Земсков
поднялся.
– Я все понял, – твердо сказал он. – Лопатин, показывая свой
новый пистолет Глушкову, случайно выстрелил и попал в академика. А потом
застрелился сам из-за угрызений совести. Верно?
– В общем, да, – согласился Дронго.
– Так мы и доложим, – решил Земсков. Он с любопытством
взглянул на Дронго. – Вы все-таки необычный человек, – добавил он. – У вас
мозги работают иначе, чем у других. – Это была высшая похвала в его устах.
– Они одинаковые, – снова горестно повторила Алина
Перельман, имея в виду двух женщин, покинувших комнату.
– У обеих покойные были третьими мужьями, – печально
напомнил Дронго. – Когда так долго ищешь, хочется любыми способами сохранить
обретенное счастье. Виноваты не только они. Сама атмосфера безнравственности,
царившая в вашем поселке, вынудила их пойти на такой обман. Одна спрятала
монеты мужа, другая выбросила пистолет, чтобы спасти его от позора. Обе думали
о своем будущем больше, чем о репутации собственных мужей. Нужно понять, что
они переживали, понять анатомию их поступков.
– Понять – значит простить, – ответил Перельман. – А мне
иногда кажется, что в наше время мы вообще перестали понимать, что происходит в
нашей стране.
Дронго взглянул на Потапова.
– Я закончил, – сказал он. – Вы можете доложить президенту
обо всем, что здесь произошло. И удовлетворить любопытство газетчиков.
– Нет! – ответил Потапов. – Теперь я должен придумать новую
версию для журналистов. Мы никогда не сможем рассказать им всей правды.
Никогда!
– До свидания, – сказал Дронго, вставая. – Я закончил все
свои дела.
