– Вскрытие уже было? – задал еще один вопрос Дронго.
Числов взглянул на Гумарова. Тот молча кивнул. Очевидно, он
не отличался разговорчивостью и предпочитал, чтобы об известных фактах
рассказывал его сотрудник.
– Вскрытие уже провели, – подтвердил Числов. –
Патологоанатомы констатировали смерть от выстрела, сделанного почти в упор. На
рубашке погибшего и вокруг раны сохранился четкий пороховой след. Есть также
пороховые ожоги, которые возникают при выстрелах с очень близкого расстояния.
– Вот так, – заинтересовался Дронго. – Вы об этом не
говорили, Леонид Александрович.
– Вы все равно бы об этом узнали, – негромко ответил
Потапов. – Я считал, что будет лучше, если вы сами, приехав сюда, все увидите
собственными глазами.
– Пороховые ожоги от выстрела в упор… – нахмурился Дронго. –
Вы можете показать, куда был произведен выстрел? – обратился он к Числову.
Тот посмотрел на Потапова и Гумарова и, не увидев в их
глазах возражения, правой рукой показал на область сердца.
– Вот сюда, – сказал он, – прямо в сердце. Или чуть ниже.
– Может, он сам застрелился? – предположил Дронго. – Такой
вариант возможен?
– Где же тогда пистолет? – возразил Потапов. – Куда он
делся? И почему пропала коллекция монет? Кроме того, самоубийцы обычно
оставляют записки с объяснениями причин своего поступка. Вы думаете, что
Глушков, решив застрелиться, не оставил бы подобной записки?
Дронго, никак не прокомментировав его вопросы, вошел в
небольшой холл и огляделся по сторонам. Дом был небольшой, всего несколько
комнат – две на первом этаже плюс кухня и три на втором. Кабинет хозяина и две
небольшие спальни – Глушкова и его супруги – находились наверху. На первом
этаже к кухне примыкала столовая, а с правой стороны располагалась гостиная.
Из гостиной вышел молодой человек в темно-сером джемпере и
синих брюках. Дронго вспомнил фотографию бывшего вице-премьера, которую
показывали по телевизору. Молодой человек был удивительно похож на отца. Такое
же круглое лицо, густые брови, очки.
– Сын академика Глушкова Олег, – представил его Потапов, – а
это наш эксперт, – указал он на Дронго, но не назвал его имени.
Дронго кивнул.
– Садитесь, – пригласил гостей Олег, указывая на диван и
стулья, стоящие вокруг стола. Сам он сел в кресло и тяжело вздохнул. – Все
произошло так неожиданно, так страшно. Мы осмотрели все комнаты. Но, кроме
коллекции монет, ничего больше не пропало. Так, во всяком случае, считает и
Вероника Андреевна.
Дронго, нахмурившись, посмотрел на Потапова. Кажется,
генерал не сообщил ему какие-то нужные сведения. Почему сын называет свою мать
по имени-отчеству.
– Где она сейчас? – поинтересовался Потапов.
– В своей спальне, – ответил Олег. – Я уже собирался
уезжать, но ваши сотрудники попросили меня задержаться.
– Вы хотели уехать? – уточнил Дронго. – А ваша мать
собиралась остаться на даче?
Олег нахмурился. Он хотел что-то сказать, но в этот момент
раздались шаги – по лестнице спускалась вдова Глушкова. Мужчины поднялись со
своих мест. В гостиную вошла высокая женщина. На вид ей было лет сорок пять.
Светлые пышные волосы, четко очерченные скулы. Темное длинное платье. Дронго
обратил внимание на разрез ее несколько вытянутых глаз и тонкие крылья носа.
Очевидно, женщина уже побывала в руках косметологов и под ножом хирургов.
Достаточно было взглянуть на нее, чтобы понять, почему Олег называл супругу
своего отца по имени-отчеству. Она не могла быть его матерью по возрасту.
Поздоровавшись кивком головы со всеми, Вероника Андреевна
прошла к столу и, подвинув стул, села несколько в стороне от пасынка. Дронго
обратил внимание, что она не смотрит в сторону Олега.
– Извините нас за столь поздний визит, – обратился к хозяйке
Потапов, – но приехал наш эксперт господин Дронго, он хотел бы с вами
побеседовать.
– Конечно, – кивнула женщина.
Было заметно, что она нервничает, но старается держаться
внешне спокойно. Олег нервничал больше. Время от времени его лицо подергивалось
от нервного тика.
– Вы все осмотрели в доме? – спросил Потапов. – Кроме
коллекции монет, ничего не пропало?
– Ничего, во всяком случае, я ничего не обнаружила. Олег
осмотрел кабинет отца. Там тоже ничего не пропало.
У нее было слегка припухшее лицо, покрасневшие веки, однако
ничто больше не выдавало в ней вдову, внезапно потерявшую супруга. Олег
выглядел гораздо более подавленным.
– Вы извините, что мы беспокоим вас в такой момент, – сказал
Дронго, – но я хотел задать вам несколько вопросов.
– Спрашивайте, что хотите, – равнодушно произнесла она, –
мне уже все равно. Ваши прокуроры допрашивали меня целых три часа. А потом еще
опрашивали соседей. Непонятно зачем. Что могут знать соседи о том, что случилось
в нашем доме? Вокруг деревья и кустарники, соседние дома даже днем почти не
видны.
Протянув руку, Вероника Андреевна взяла со стола пачку
«Кэмел» и достала сигарету. Олег даже не пошевельнулся, чтобы протянуть ей
зажигалку, которая лежала на стоящей рядом с ним тумбочке. Вместо него свою
зажигалку достал Числов. Хозяйка дома, прикурив, благодарно кивнула.
– Вчера вечером Федор Григорьевич был один? – спросил
Дронго.
– Да, – вздохнула она, – обычно его привозил водитель, но
иногда он приезжал сюда сам. Ему вообще нравилось самому водить машину, он
говорил, что это его успокаивает. Вчера он приехал часов в восемь вечера. Я
осталась в нашей городской квартире. Он позвонил мне через час, и мы о чем-то
поговорили. Я сейчас даже не могу вспомнить, о чем именно. А потом я словно
что-то почувствовала. Начала ему звонить, но его мобильный телефон был
отключен, а городской не отвечал. Честно говоря, я подумала, что он вышел
погулять. Он часто гулял по ночам вокруг дома. Ему вообще здесь нравилось. В
одиннадцать я снова позвонила. И опять никто не ответил.
Она тяжело вздохнула и выпустила эффектную струю дыма.
Дронго подумал, что лет двадцать назад она, наверное, была очень красивой
женщиной. Хотя и сейчас могла нравиться мужчинам. У нее были полные,
чувственные губы.
– Всю ночь я плохо спала, – продолжала Вероника Андреевна, –
а утром мне позвонили и сообщили…
Она с силой потушила сигарету в пепельнице. Голос у нее
дрогнул, глаза увлажнились. Она отвернулась. Дронго посмотрел на Олега. Тот
сидел мрачный и никак не реагировал на слова мачехи. В отношении сына к мачехе
было заметно некоторое напряжение, какое обычно бывает у взрослых детей, не
одобряющих родительский выбор.
– Наш водитель Илюша обнаружил его убитым, – у нее снова
дрогнул голос, – он мне позвонил, и я сразу приехала. Вызвала второго водителя
и приехала. Примерно минут через тридцать-сорок. К этому времени здесь уже было
много людей. Из милиции, из прокуратуры, врачи «Скорой помощи», наши охранники.
Я всех не запомнила. Федора Григорьевича я увидела не сразу. Меня не пускали в
комнату, пока там работали ваши эксперты. А потом мы вошли вместе с Олегом. Он
тоже приехал, и мы вдвоем вошли в кабинет…
