В гостиную вошли Дронго и генерал Потапов. Оглянувшись по
сторонам, Дронго увидел у окна высокую красивую молодую женщину. Очень
красивую, словно сошедшую с обложки модного журнала. Она смотрела в окно и
разговаривала с сидевшей рядом женщиной. Дронго подумал, что такие женщины
обычно бывают топ-моделями в известных агентствах. Интересно, кем она
приходится хозяйке дома?
Вероника Андреевна заметила вошедших. Еще вчера она обратила
внимание на Дронго. Умный взгляд, спокойный, целеустремленный. Кажется, он ее
возраста или чуть моложе. «Интересно, он женат или нет? Впрочем, какая разница.
Судя по одежде, он достаточно богатый человек». Доходы всех трех ее мужей
позволяли ей пользоваться услугами самых дорогих магазинов не только в Москве,
но и в европейских странах, за много лет она научилась отличать дорогие вещи от
ширпотреба. На Дронго был очень дорогой итальянский костюм. Она оценила покрой
и качество ткани, его светло-голубую рубашку с запонками, галстук и платок, небрежно
смятый в нагрудном кармане. Он не был похож на обычных следователей, которые ее
допрашивали. Те были в одинаково серых безликих костюмах и таких же безликих
галстуках. Кроме того, на ногах Дронго была мягкая кожаная обувь. Но главное,
на что она сразу обратила внимание, – это был запах. Запах дорогого
французского парфюма. «Фаренгейт», который ей так нравился. «Наверное, он
генерал или руководитель управления», – подумала она. Направляясь к гостям,
вдова пыталась сохранить скорбное выражение лица и не улыбаться. В конце
концов, она еще молодая женщина и должна думать о своей дальнейшей жизни. А
этот человек ей нравился.
Потапов поздоровался, но она не обратила на него внимания.
Слегка кивнув ему, она взглянула на Дронго.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался тот, – примите еще
раз наши соболезнования.
– Спасибо, – вздохнула она. – Вчера вы меня поддержали.
Среди всех, кто там работал, вы были единственным интеллигентным человеком.
Потапов усмехнулся, но промолчал.
– Я хочу задать вам несколько вопросов, – обратился Дронго к
вдове. – Мы можем поговорить в другой комнате?
– Конечно, – она кивнула кому-то из вошедших и вышла из
гостиной, жестом приглашая Дронго следовать за ней.
Потапов двинулся было следом, но, сделав шаг, передумал и
остановился около стены, рассматривая картину.
Кроме гостиной и кабинета, в квартире были две большие
спальни, одна из которых всегда пустовала. Ее держали для гостей или детей
Глушкова, которые раньше иногда приезжали. Но в последние годы дети здесь не
появлялись. В спальне Вероники Андреевны был беспорядок, поэтому она пригласила
Дронго именно сюда.
Когда они вошли, Дронго нерешительно оглянулся. Все стулья
были вынесены в гостиную. Вероника Андреевна прошла к небольшой софе, стоявшей
в углу, и села на нее, приглашая гостя занять место рядом. Когда он оказался
возле нее, она снова почувствовала аромат его парфюма.
– Я вас слушаю, – сказала она, грустно улыбаясь. – О чем еще
вы хотите меня спросить? Кстати, вчера я не совсем поняла вашу должность и ваше
имя.
Дронго помнил, что вчера Потапов ничего не сказал о его
должности, а она ничего не спрашивала. Очевидно, смерть Глушкова подействовала
на нее, вчера ей было не до этого. Но сегодня она уже вполне владела собой и
даже улыбалась ему.
– Я частный эксперт, – представился он. – Обычно меня зовут
Дронго. Так удобнее.
– А ваш спутник – тоже частный эксперт?
– Нет. Он генерал. Работает в службе охраны.
– Генерал!
Она улыбнулась ему еще шире, словно напарник Дронго
неведомым образом придавал большую значимость и ее собеседнику.
Дронго подумал, что иногда женская интуиция приводит к
парадоксальным выводам. Если Потапов остался в гостиной, предоставив вести
беседу Дронго, значит, фактически он признал лидерство последнего. Именно так и
подумала Вероника Андреевна.
– Какое у вас странное имя, – с чувством произнесла она.
– Меня так называют давно, я привык. Скажите, когда вы
разговаривали с Федором Григорьевичем в последний раз, вы не почувствовали, что
он несколько взволнован?
– Нет, конечно. Иначе я бы сразу приехала на дачу. Нет. Все
было как обычно. Хотя он сказал, что чувствует себя немного не в форме. Я
посоветовала ему принять аспирин. Если бы я знала, что все так закончится!
– Как вы думаете, кто-нибудь из соседей мог к вам зайти без
предварительного звонка? Просто так, по-дружески?
– Нет. Разумеется, нет. В Жуковке не приняты подобные
отношения. Там живут достаточно воспитанные люди, занимающие очень высокие
государственные должности. Им и в голову не придет зайти к кому-нибудь,
предварительно не позвонив. Нет, нет. Это исключено.
– Вчера, рассказывая о своих соседях, вы назвали дочь
Перельмана «довольно бойкой особой». Что вы вкладывали в эти слова?
– То и вкладывала, – с раздражением усмехнулась Вероника
Андреевна. – Она ведь училась в одном классе с Аллочкой, они одного возраста.
Ну и, конечно, с первого класса знала и слышала о друге ее отца. Знаете, как
обычно бывает. Молодые женщины часто влюбляются во взрослых мужчин. Она успела
выйти замуж и быстро развестись. А потом при любом удобном случае старалась
попадаться на глаза Федору Григорьевичу. По-моему, она его просто выслеживала.
Я могу ее понять. Такая романтическая влюбленность. Он, конечно, не обращал на
нее никакого внимания. Тем более что дружил с ее отцом. Но она иногда проявляла
некоторую настойчивость…
– Например?
– Иногда звонила. Передавала приветы от знакомых литераторов
или от Аллы, которая почему-то чаще дозванивалась к ней, чем к нам. Обычные
женские уловки. Я не обращала внимания на подобные мелочи. Федор Григорьевич
умел нравиться женщинам. И это было одно из его главных достоинств.
– Он любил красивых женщин?
– Как и всякий нормальный мужчина. Он понимал толк в
красоте, – сказала она, гордо подняв голову, как бы подтверждая фактом своего
замужества собственное утверждение.
– Говорят, что у вашего соседа Лопатина тоже красивая жена.
– Это его вторая супруга, – усмехнулась Вероника Андреевна,
– но она еще совсем девочка. Ей лет двадцать пять, не больше. Несколько лет
назад она победила на конкурсе красоты, кажется, где-то в Африке. Высокая
красивая девочка. Но нужно было знать Федора Григорьевича. Он ценил в женщинах
не только внешние данные, но и интеллект, внутреннюю красоту. Для него важно
было почувствовать, что за человек скрывается за красивой вывеской. Именно
поэтому он так замечательно относился ко мне. Супруга Лопатина – прекрасный
человек, мы с ней близко сошлись, и, кажется, она единственная, с кем я вообще
контактировала на нашей даче. Кстати, она сейчас в гостиной. Приехала выразить
соболезнования. Вы, может быть, обратили внимание? Она сидела у окна.
