— «Лунный свет, яркие звезды, защитите мою малышку от ночи». — Нора робко улыбнулась. — Каро, во всей вселенной не хватит слов, чтобы передать, как я сожалею о том, что сделала с тобой и Руби.
Кэролайн наклонилась к матери и позволила себя обнять. Норе почудилось, что у нее разрывается сердце. Она плакала так сильно, что начала икать, потом выпрямилась и посмотрела на Руби, сидящую рядом с сестрой. Руби побледнела, губы сжались в тонкую линию, только глаза выдавали чувства: они блестели от непролившихся слез.
— Нам нужно выпить, — решительно изрекла Руби и встала.
Кэролайн смутилась:
— Я не пью.
— С каких это пор? Помню, на школьном балу…
— Как раз такие «милые» воспоминания и подсказывают мне, что пить не стоит. В колледже Джерри, бывало, называли меня «Л.П.», то есть «легко пьянеющая». Два коктейля, и я рвалась танцевать голышом на столе.
— «Л.П.»? Не ожидала от своего зятя такого остроумия!
— Мне двадцать семь лет, а я в последний раз напивалась с сестрой, когда нам по закону еще нельзя было употреблять спиртные напитки. Сегодня мы это исправим.
— Когда я в последний раз напилась, — вспомнила Нора, — дело кончилось тем, что я врезалась на машине в дерево.
— Не волнуйся, я не позволю тебе сесть за руль, — заверила Руби.
Кэролайн рассмеялась:
— Ладно, уговорили. Один стаканчик. Только один.
Руби танцующей походкой проследовала в кухню, потом выглянула оттуда и крикнула:
— Будем пить «Маргариту»!
Нора не успела придумать, как перевести разговор на другую тему, а Руби, все так же пританцовывая, уже вернулась с тремя стаканами — каждый был размером с пасхальную корзину.
Нора взяла стакан, Руби подошла к проигрывателю, выбрала диск и включила музыку. Из старых динамиков загрохотал рок, так что стекла задребезжали, а безделушки на каминной полке, казалось, запрыгали в каком-то безумном танце.
Руби отхлебнула коктейль и засмеялась, вытирая рот, потом со стуком поставила стакан на кофейный столик и протянула сестре руку:
— Пошли, Мисс Америка, потанцуй с худшим комиком Голливуда.
Кэролайн нахмурилась:
— Зачем ты так, это неправда.
— Давай потанцуем.
Вначале Кэролайн покачала головой, но потом сдалась, и они вдвоем закружились по комнате.
Нора подалась вперед, завороженно наблюдая за дочерьми и понемногу потягивая «Маргариту». Вспотевшие от танца, они выглядели такими счастливыми и беззаботными, что у нее защемило сердце. Она видела перед собой повзрослевших девочек, которых когда-то произвела на свет, женщин, какими они и должны были стать в ее представлении, если бы мать их не бросила.
Они танцевали, пили, смеялись, толкали друг друга в бок. Наконец Кэролайн подняла руки и сказала запыхавшись:
— Все, больше не могу. Голова кружится.
— Ха! Твоя проблема как раз в том, что ты редко теряешь голову. — Младшая вручила старшей ее стакан. — Пей до дна!
Кэролайн отвела со лба прилипшую прядь, посмотрела с сомнением, подумывая отказаться, но потом вдруг воскликнула: «Была не была!», залпом осушила стакан и протянула его Руби:
— Налей еще.
— Ага!
Руби, танцуя, двинулась в кухню и включила шейкер. В проигрывателе сменилась пластинка. Головка, скрипнув, опустилась на блестящую поверхность. «Из той материи шьются сладкие сны», — понеслось из динамиков.
Кэролайн, покачнувшись, подошла к Норе:
— Мамочка, потанцуй со мной.
«Мамочка». Кэролайн не называла ее так много лет.
— Если я наступлю тебе на ногу, то все кости переломаю, — предупредила Нора.
Кэролайн рассмеялась:
— Не беспокойся, я приняла обезболивающее. — На последнем слове она запнулась и снова беспомощно рассмеялась. — Кажется, я пьяна.
Нора подняла упавший костыль и, прихрамывая, направилась к Кэролайн. Одной рукой обняв дочь за тонкую талию — слишком тонкую, такую тонкую, что просто страшно, — другой она оперлась на костыль. Кэролайн положила руки на плечи матери, и они вдвоем начали медленно покачиваться в такт музыке.
— Под эту песню мы танцевали последний танец на выпускном балу. Я попросила сыграть ее на свадьбе, помнишь?
Нора кивнула. Она уже собиралась сказать что-нибудь нейтральное, как вдруг заметила, каким взглядом Кэролайн смотрит на нее.
— Хочешь об этом поговорить? — мягко спросила она, крепче обнимая дочь.
— О чем?
Нора не смогла сдержаться. Она перестала танцевать и дотронулась до щеки Кэролайн.
— О твоем браке.
Красивое лицо Кэролайн сморщилось, губы задрожали, она тяжело вздохнула:
— Ах, мама, если бы и хотела, не знаю, с чего начать разговор.
— Тебе не нужно…
В комнату вернулась Руби. Она кружилась и напевала:
— Маргаритас для сеньорас.
Увидев Нору и Кэролайн, она застыла на месте.
— Господи Иисусе! Вас нельзя оставить на пять минут, вы тут же принимаетесь снова лить слезы!
— Руби, прошу тебя! — Нора бросила на младшую дочь умоляющий взгляд.
Руби нахмурилась:
— Каро, что случилось?
Кэролайн неловко попятилась, посмотрела на Нору, потом на Руби. Она беззвучно плакала. Зрелище было душераздирающее — так женщина плачет по ночам, когда рядом спит муж, а в соседней комнате — дети.
— Я не собиралась вам рассказывать, — проговорила она запинаясь.
Руби шагнула было к ней, протянув руку.
— Не дотрагивайся до меня! — Услышав в собственном голосе визгливые нотки, Кэролайн рассмеялась: — Боюсь, если ты это сделаешь, я расклеюсь, а мне до того надоело расклеиваться, что хочется кричать.
Кэролайн медленно опустилась на колени посреди комнаты. Руби села рядом, Нора, опираясь на костыль, дополнила группу. Кэролайн взяла стакан и сделала большой глоток. Слезы высохли, но почему-то она выглядела еще более уязвимой, чем когда плакала. Казалось, глазами разочарованной женщины смотрит маленькая девочка, смотрит и удивляется, как ее угораздило навлечь на себя такие страдания.
— Ты спишь? — спросила Нора.
— Нет, — нехотя призналась Кэролайн.
— Ешь?
— Нет.
— Принимаешь лекарства?
— Нет.
Нора кивнула:
— Что ж, уже неплохо. — Она взяла дочь за руку. — Ты не говорила об этом с Джерри?
