— Вероятно.
Снова повисло молчание. Руби немного побаиваюсь того, что скажет Дин, поэтому заговорила первая:
— Вчера я навещала Эрика.
— Да, он мне рассказал. Для него это очень много значит.
Руби легла, подложив руки под голову. Вверху, в голубом небе, проплывало одинокое облачко.
Я жалею что мало общалась с ним раньше.
— Ты? — Дин невесело усмехнулся. — Я его брат, а мы не виделись с ним много лет.
Руби удивилась. Она перевернулась на бок, лицом к Дину, но он на нее не смотрел.
— Но в детстве вы были очень близки.
— Времена меняются, не так ли?
— Что произошло?
Дин уставился в небо:
— Кажется, у меня проблема: я плохо знаю людей, которых люблю. Я, наверное, подслеповат.
— Ты имеешь в виду то, что он оказался геем?
Наконец Дин повернулся к ней:
— Да, но не только.
Руби поняла подтекст и почувствовала, что время пришло. Когда-то, больше десяти лет назад, она поклялась себе, что, если судьба снова сведет ее с Дином, она скажет то. что действительно важно.
— Извини, Дин, я не хотела причинить тебе боль.
Дин тоже перекатился на бок и лег лицом к Руби.
— Не хотела причинить мне боль? О чем ты говоришь!
— Ты была для меня целым миром.
— Я это знала, просто… просто я тогда не могла быть чьим-то миром.
— После того как твоя мама ушла, я пытался о тебе заботиться, но это оказалось очень трудно. Ты все время искала повод для ссоры, а я твердил себе, что все уладится, что это пройдет и ты вернешься ко мне. И не переставал тебя любить.
Руби не знала, как объяснить Дину то, что она сама едва начала понимать.
— Видишь ли, ты верил в то, во что не верила я. По ночам, закрывая глаза, я представляла, как ты от меня уходишь. В кошмарных снах мне чудилось, будто я слышу твой голос, но нигде не могу тебя найти. Я не хотела дожидаться, пока ты меня разлюбишь и уйдешь.
— Почему ты решила, что я обязательно уйду?
— Полно, Дин, мы были детьми, но не дураками. Я не сомневалась, что рано или поздно ты поедешь учиться в какой-нибудь колледж, который нам не по средствам, и забудешь меня.
Их лица оказались очень близко, и Руби утонула бы в голубых глазах Дина — если бы позволила себе это.
— Поэтому ты бросила меня до того, как у меня появилась возможность бросить тебя.
Руби грустно улыбнулась:
— Примерно так. А теперь давай сменим тему. Все это было давно и уже не имеет никакою значения. Лучше расскажи, как ты живешь. Каково это — принадлежать к элите и быть самым завидным женихом?
— А если я скажу, что по-прежнему люблю тебя?
Руби ахнула:
— Не надо. Дин, не говори так…
Он обхватил ее голову ладонями и мягко повернул к себе, вынуждая посмотреть на него.
— А ты, Руби? Ты меня разлюбила?
Сначала она почувствовала его дыхание и только потом услышала вопрос. Ей хотелось ответить: «Конечно, мы же тогда были детьми», но когда она открыла рот, с губ вместо слов слетел тихий вздох. Это означало капитуляцию. Дин потерся губами о ее губы, ощущение, которое Руби испытала, было одновременно и новым, и хорошо знакомым. Она словно расплавилась и со стоном пробормотав его имя. Дин обнял ее за шею.
Так они еще никогда не целовались. Подростки ничего такого и представить не могут. Это был поцелуй двоих взрослых, которые слишком долю томились в одиночестве и только теперь осознали, что этот миг ниспослан им самим Богом и дар слишком дорог, чтобы им пренебрегать. На несколько коротких мгновений прошлое поблекло, как фотография, полежавшая на солнце.
Дин отстранился. Руби открыла глаза и увидела, что прошедшие годы прочертили морщины на его лице. Солнце, время, страдание — все это наложило свой отпечаток.
— Руби, я очень долго ждал второго шанса.
Если он скажет, что любит ее, она ему поверит и будет любить в ответ. Руби закрыла глаза, пытаясь побороть охватившую ее беспомощность. Как было бы хорошо, если бы она повзрослела и все, что она увидела и узнала за последние дни, изменило бы се в корне. Но это не так просто.
Страх быть обманутой сидел в Руби так глубоко, что, казалось, проник в душу. Она не могла через него переступить. Руби давно поняла, почему поэты сравнивают любовь с омутом. Полюбить — все равно что прыгнуть вниз головой без страховки, а она потеряла способность верить, что внизу ее кто-то поймает.
Она оттолкнула Дина:
— Я не могу. Ты требуешь от меня слишком многого… и слишком быстро. Ты всегда хотел слишком многого.
— Черт побери, Руби! — Она услышала в его голосе разочарование. — Ты что, вообще не повзрослела? Я больше не причиню тебе боль. — Дин дотронулся до ее щеки.
— Ах, Руби, мне больно даже просто смотреть на тебя.
— Никогда еще она не чувствовала себя так одиноко. Когда Дин ее поцеловал, ей на миг приоткрылся мир, который она до сих пор не могла себе представить, мир, где страсть является частью любви, но не самой важной частью. Мир, где поцелуй с подходящим мужчиной в подходящий момент способен заставить взрослую женщину плакать.
— Дин, я не могу дать тебе того, что ты хочешь. Во мне этого нет.
Он отвел волосы с ее лба и не сразу убрал руку, задержав пальцы на виске.
— Когда я был мальчишкой, ты меня прогнала. Мне давно не семнадцать, но мы оба знаем, что то, что существовало между нами, не кончилось. Думаю, оно никогда не кончится.
Глава 20
На обратном пули Дин шагал по тропинке позади Руби. Они не разговаривали, но лес был полон звуков. Наверху, в ветвях деревьев, щебетали птицы, слышался шум воды, трещали белки.
В парке Дин выбросил корзинку для пикника с нетронутой едой в мусорный контейнер, плед набросил на плечи и сел на велосипед. Он выглядел усталым.
Возле дома Бриджей он свернул с дороги на обочину и спрыгнул с велосипеда. Руби остановилась в нескольких футах впереди него, поставила велосипед на подножку, повернулась к Дину и нахмурилась:
— Думаю, здесь я попрощаюсь.
Ее голос чуть дрогнул, и это дало Дину надежду. Теперь Руби могла сколько угодно его отталкивать, он все равно знал правду. Дин прочел ее в глазах девушки, услышал в дрогнувшем голосе, почувствовал в поцелуе.
— До поры до временя.
— Дин, это был всего лишь поцелуй, не раздувай его до «Унесенных ветром».
Он шагнул к ней.
