Руби немного постояла, вдыхая знакомый запах кленового сиропа и жира, потом взяла со стойки свой чек и вышла из ресторана.
Сев в машину, она поехала куда глаза глядят, бесцельно колеся по улицам. В конце концов жара стала невыносимой, казалось, кожа плавится и стекает с тела, и Руби затормозила на торговой улице. В витринах модных бутиков были выставлены красивые вещи, которые она не могла себе позволить, в прохладных кондиционированных залах их продавали девушки раза в два моложе Руби. Руби чувствовала, что того и гляди рухнет на тротуар, когда заметила на двери зоомагазина табличку: «Требуется помощник продавца».
Ни за что! Уж на что противно подавать жирные котлеты всяким задницам, а продавать им хорьков — и того хуже.
Руби снова села в машину и поехала в обратную сторону, неизвестно зачем набирая скорость, чтобы быстрее добраться до цели.
Свернув на бульвар Уилшир, она затормозила перед многоэтажным зданием. Не останавливаясь, чтобы не передумать, она пересекла вестибюль, зашла в лифт и нажала кнопку последнего этажа. Через несколько секунд двери лифта открылись, и на ее разгоряченное вспотевшее лицо повеяло прохладным воздухом. Руби быстро двинулась по коридору к кабинету своего агента и толкнула дверь матового стекла. Секретарша, Модин Уочсмит, сидела в приемной, уткнувшись в любовный роман. Едва взглянув на вошедшую, она улыбнулась:
— Привет, Руби. Он сегодня занят, тебе придется перенести встречу на другой день.
Не обращая на нее внимания, Руби прошла мимо и без спроса распахнула дверь. Вэлентайн Лайтнср, ее агент, сидел за широким полированным письменным столом, блестящим, как стекло. При виде Руби улыбка на его лице сменилась хмурой гримасой.
— Руби? Кажется, мы не договаривались на сегодня?
В дверь влетела Модин:
— Мистер Лайтнер, прошу прощения, я ей говорила…
Лайтнер поднял худую руку.
— Ничего страшного, Модин. — Он откинулся на спинку стула. — Ну, Руби, в чем дело?
Дождавшись, пока секретарша выйдет, Руби приблизилась к столу. Сознание, что на ней до сих пор униформа официантки и под мышками темнеют пятна пота, отнюдь не прибавляло ей уверенности.
— Место на круизном судне еще не занято?
Три месяца назад она лишь расхохоталась в ответ на это предложение, считая, что круизное судно — все равно что плавучий морг для таланта, но сейчас ей уже не казалось, что она слишком хороша для такой работы. Да что там — наоборот, работа слишком хороша для нее.
— Руби, я старался для тебя как мог. Ты пишешь неплохие тексты, но, но правде говоря, произносишь их паршиво. И ты не просто несговорчивая, ты чуть что лезешь в бутылку. Ты сожгла за собой слишком много мостов, никто в нашем бизнесе больше не хочет брать тебя на работу.
— Но может, кто-нибудь…
— Никто, Руби. Помнишь роль в шоу, которую я для тебя нашел? Своими придирками и требованиями переписать сценарий ты затормозила работу на первой же неделе и довела всех до белого каления.
— У меня был идиотский текст, ни одной смешной реплики.
Вэл, прищурившись, посмотрел на нее в упор, голубые глаза блеснули холодом, как льдинки.
— Позволь напомнить, что шоу идет до сих пор и другая актриса, менее талантливая, чем ты, говорит, что от нее требуется, и получает за это тридцать тысяч долларов.
— Паршивое шоу. — Руби рухнула в обитое велюром кресло напротив Вэла. Ей не сразу удалось затолкать свое самолюбие в маленькую потайную коробочку, чтобы оно не высовывалось. — Я на мели, Ирма меня уволила.
— Почему бы тебе не позвонить матери?
Руби закрыла глаза и глубоко вздохнула:
— Вэл, не начинай все сначала.
— Знаю, знаю, она исчадие ада, но, Руби, ты видела статью в последнем номере «Пипл»? Она богата и знаменита, вдруг она тебе поможет?
— Ты тоже богат и знаменит, но не можешь мне помочь. Кроме того, я сыта по горло ее помощью. Еще немного материнской заботы — и дело кончится тем, что я буду горланить песню «Я хочу быть собой», сидя в сумасшедшем доме в смирительной рубашке.
Руби встала. Это потребовало от нее громадных усилий. Больше всего на свете ей хотелось сейчас свернуться клубочком и уснуть.
— Ладно, Вэл, и на том спасибо.
— Знаешь, почему тебе так легко помогать? Потому что ты искрометная личность. — Он вздохнул. — Попробую связаться с азиатами, они там любят заморских гастролеров из Штатов, может, удастся организовать турне по ночным клубам.
Руби стало тошно при одной мысли об этом.
— Смешить публику через переводчика?
Она представила себя в мужском клубе, где у нее за спиной вертятся вокруг полированных серебристых шестов полуголые девицы, и поморщилась от отвращения. В таких заведениях она уже выступала. Вся ее юность прошла в тени других выступавших.
— Может, мне пора бросить это дело? Сложить оружие? Признать себя побежденной?
— И чем ты собираешься заняться?
Вэл не сказал: «Руби, не делай этого, ты слишком талантлива, чтобы сдаваться». Именно это он говорил шесть лет назад.
— Я училась в университете по специальности «английская литература», правда, не закончила. Может, это поможет мне получить место продавца в книжном магазине.
— Да, у тебя самый подходящий характер для того, чтобы обслуживать публику.
Руби невольно рассмеялась. Вэла она знала давно, еще с тех пор, когда только начинала в знаменитом лос-анджелесском клубе «Комеди стор». Вэл всегда был се защитником и горячим поклонником, но за последние несколько лет она и его разочаровала, а это было еще хуже, чем самой разочароваться в себе. С ней стало трудно работать, у нее испортился характер, но хуже всего — она перестала быть смешной. Все остальное Вэл еще мог бы стерпеть, но не это. Руби не понимала, что с ней творится, знала только, что постоянно злится.
— Вэл, я очень ценю все, что ты для меня сделал, честное слово. Я понимаю, как трудно работать с примадонной, у которой нет таланта.
Едва эти слова у нее вырвались, как Руби поняла, что под ними скрывается. Боялась признать, но все же поняла. Это прощание. Самое страшное, что то же самое услышал в ее словах и Вэл. Услышал, но не возразил: «Не спеши, это еще не конец». Вместо этого он сказал:
— Руби, столько природного таланта, сколько есть в тебе, я еще ни у кого не видел. У тебя острый как бритва ум, а своей улыбкой ты можешь осветить целую комнату. — Он наклонился к ней через стол. — Можно задать тебе один вопрос? Когда ты перестала улыбаться?
Руби знала ответ — это случилось в предпоследний год ее учебы в школе, — но не желала вспоминать то время даже для того, чтобы ответить Вэлу.
«Предметы в зеркале кажутся ближе, чем на самом деле». То же самое можно сказать о воспоминаниях. Лучше не оглядываться.
